Он не пытается ее разыскать – из этого можно было сделать вывод, что театр, разыгранный ею перед Пинкертиной, выполнил свою задачу. Он создал фальшивую личность; а если ӧссеанин все-таки обнаружил ее вольт и следил за ней, то театр его запутал. Письмо, попавшее в ее руки в результате этой операции, было лишь бонусом.

Письмо. Лучше о нем не думать.

Камёлё пришла в магазинчик, где работала продавщицей. С дисплея на витрине улицу освещало звездное небо. «Ӧссенская мудрость» – гласила вывеска. Может, название немного напыщенное, но, как говорила работодательница Камёлё, если хочешь заниматься предпринимательством в сфере безмерных тайн космоса и безмерной человеческой доверчивости, преувеличивать тоже нужно безмерно. Камёлё проскользнула внутрь и осторожно вдохнула. «Ӧссенская мудрость» для слабых характером могла быть в прямом смысле слова опасна. Концентрация таинственности и одухотворенности на кубический сантиметр здесь многократно превышала дозволенную норму.

Сзади были склад и офис, оба отделены шторой от магазина и лестницы – чтобы безумных землян и обанкротившихся ӧссеан, покупающих здесь магические амулеты или посещающих «мессы» в местном импровизированном лардӧэне, не оскорблял вид чего-то настолько низменного, как стол, заваленный счетами. Старая Ёлтаӱл, одетая в джинсы и полосатую майку с черепом и костями, копалась в глубине в ящиках и вполголоса бормотала на ӧссеине.

– Рё Аккӱтликс, дурацкое барахло… духовное возрождение, чтоб вас… курицы мистические… – долетали до Камёлё обрывки ее разговоров с самой собой.

Камёлё ухмыльнулась, подняла штору и подошла к Ёлтаӱл.

– Ага, а вот и ты! – обрушилась на нее начальница.

Она ткнула в Камёлё пальцем.

– Каких цветов может быть аура?

– Любых, – заверила ее Камёлё. – Три-четыре оттенка личной характеристики плюс их вариации в соответствии с нынешним настроением. Но очень мало людей ее видят, Ёлтаӱл. Даже среди глееваринов.

Ее передернуло при воспоминании о полосах иссиня-черной тьмы в доме Луса.

– Я сама вижу ауру крайне редко. Только если она очень сильная.

– Три цвета! Как раз хватит. – Ёлтаӱл радостно тряхнула ушами. – Слушай! Людей, которые нам песок привозят для «Лунной исповеди», попросим насыпать разноцветного песка в бутылочки. Сделаем глееваринскую смесь для улучшения ауры. Будет хит сезона!

Камёлё закатила глаза.

– Как-то ты не облегчаешь прозрение страждущим.

– Не нужны мне тут прозревшие эти! Нужны чуть-чуть фанатики, чтоб их наставлять на путь истинный, – возразила Ёлтаӱл. – А он ведет угадай куда: из их кармана прямо в мой.

Она отложила очередной сундучок и встала.

– Надо кучу вещей заказать. И внизу в бочки поставить новые мицелиальные фигурки. Когда магазин закроем сегодня, надеваем перчатки – и вперед. Сюда толпы народа сбегутся, вот увидишь. И стаи медиантишек! Денежки поплывут! Через месяц в это же время тут народу будет выше крыши.

Камёлё подняла руки и размяла суставы в ушах.

– Ты серьезно?

– А что? Что сюда медиантишки припрутся? – рассмеялась Ёлтаӱл. – Не говори мне, что новости не слушаешь! Вчера вечером по стереовизору об экстрасенсорных способностях говорили. Один раз в говно ступишь – и уже воняет. Медианты дерзкие как белки – всюду влезут, но в официальных храмах их в шею выгонят. А у нас тут одно из немногих мистических мест, где им ничего не угрожает. Мы к ним выйдем с хлебом и солью, как говорят на Земле.

Она повернулась к Камёлё спиной, без лишних церемоний стащила пиратскую майку и начала заматывать себя в фиолетовый наряд с рукавами в складку. Это была ее рабочая одежда. Общение с клиентами она воспринимала как костюмированное представление.

Камёлё прошла за Ёлтаӱл к импровизированной кухне и налила себе свежего кофе. Она еще помнила, какой у нее был шок, когда она пришла сюда впервые, а Ёлтаӱл начала объяснять ей, почему ее называют Прастарой.

– В темноте канала Авалӱн, в неволе и горе, преданная и завлеченная в западню, стенает Мать всех Кораблей, Прастарая, Плененная, – декламировала старая комедиантка с чувством и прижимала руку к груди.

– Так грустно, что бедняжка до сих пор стенает, но, к счастью, она делает это за толстой стеной, – хихикала она. – Так что никаких проблем, если я позаимствую Ее Святое Имя!

Камёлё, которая только что провела несколько недель в руках Церковной полиции и чудом избежала смерти на алтаре, была вне себя от ужаса, слушая такие богохульные речи, но самозваная Прастарая не собиралась ограничивать себя священным почтением.

– Когда я открывала этот вот магазинчик, я так и написала в объявлении, что тут будут проходить лекции по ӧссенской мистической медитации… точнее, наоборот, о медитационной мистике… В общем, один черт, – рассказывала Ёлтаӱл. – Тут же сюда повалили студенты, ну эти, свободномыслящие, и толпы духовных домохозяек. И все хотели знать, как ко мне обращаться. Ну а что вот так сразу можно выдумать? А главное, я представляю, как бы взбесило нашу святую Маёвёнё, что я себя зову в честь Праматери Кораблей. Лучше, чем за зад ее щипнуть. Эта старая коза ужасно набожная.

Сама Ёлтаӱл набожной не была. Она воспитала в себе навык говорить на терронском чинным и солидным тоном, весьма подходящим мудрой пророчице – чему способствовал тот факт, что хоть она и хорошо владела языком землян, но лишь в литературной и книжной форме. Ее вульгарные излияния на ӧссеине плохо сочетались с достоинством бывшей миссионерки. Наверное, это всё – к счастью. Камёлё в свое время нужен был именно такой подход, чтобы пережить травму после допросов.

Она оперлась на прилавок и отпила кофе.

– Ёлтаӱл, скажи мне, что происходит? Что за вещи начнут интересовать медиантов? Речь ведь не о какой-то мелочи, которую ты увидела по стереовизору. У тебя явно информация и из других источников.

Ёлтаӱл медленно повернулась к ней.

– А если я скажу, что получаю ее, наблюдая за тобой? – Она язвительно тряхнула ушами. – Ты работаешь тут четыре года. Никогда такого не было, чтоб ты просто так, без объяснения, не пришла на работу. Когда я тебя здесь не увидела, то подумала вот о чем. Может, случилось что-то такое важное, что ты про меня и не вспомнила. Или такое деликатное, что по нетлогу звонить не хочешь. Или такое опасное, что ты – мертва.

Она насмешливо осматривала Камёлё.

– Хорошо, что у меня тут куча гармонизирующих камней. Сразу приносят внутреннее спокойствие, пока думаешь, как с твоей продавщицы Церковная полиция шкуру спускает.

– Не преувеличивай. Меня не было только в четверг, ты все равно открываешься только днем. А в пятницу и субботу у меня и так выходные. Ты бы и не подумала за меня волноваться.