Обычно при решении инженерных задач на такие случаи закладывают большой запас прочности конструкции машины. Просто делаешь всё так, чтобы каждый элемент выдерживал двойную нагрузку относительно максимальной расчетной. Но с ракетами этот номер не проходит, поскольку у них нет запаса мощности на то, чтобы вытягивать избыточный вес. Что еще хуже, Qmax – беспощадный дефектоскоп, который проверяет на разрыв каждый шов и на излом каждую стенку, и рассчитывать за отсутствием запаса прочности остается только на качество работ и материалов.

Хорошо, предположим, вы таки сделали работающую ракету. Идем дальше: статистика страховых компаний показывает, что первая фатальная авария приходится в среднем на шестой старт новой модели ракеты. К тому времени люди расслабляются, считая, что всё идет как по маслу, – вот и упускают из виду какие-нибудь проблемы. Следующий критический момент наступает ближе к пятидесятому запуску. Тут врагами становятся расплывчатость миссии, бюрократизация и институциональная память. Что до сотрудников Stealth Space, которые многое претерпели и еще претерпят до первого старта, то им Левит мог пока что пожелать лишь одного: «Удачи!»

Хорошие же для Stealth Space новости, по мнению Левита, начинались с того, что их компании отдельные взрывы не так страшны. Ведь людей в космос они отправлять не собираются, спутники же стремительно множатся и дешевеют, – а потому будущие клиенты Stealth Space вполне потерпят эпизодические потери своих аппаратов из-за неудачных запусков, если это будет компенсироваться общей дешевизной космического извоза. А вторая хорошая новость состояла в том, что мы вообще имеем возможность подобные темы обсуждать. «Ведь если бы наша Земля была чуток побольше, а ее гравитационное поле посильнее, в космос с нее было бы не вырваться», – объяснил он.

* * *

Описанные Левитом трудности настолько серьезны, что создание и запуск ракет для нас стали метафорой сверхзадачи. «Ну и что, это ж не ракетостроение», – говорят люди, желая принизить чьи-либо достижения в других прикладных областях[157]. Чаще всего тружеников аэрокосмической отрасли, будь то астронавты или инженеры-конструкторы, изображают дерзновенными гениями, изо дня в день бросающими вызов непреодолимым трудностям. Истина же в наши дни выглядит на самом-то деле не столь героически, зато куда колоритнее.

Лондон с его резюме, полным всяких степеней от MIT, – живой тому пример. Харизмой от него не веяло, самомнением тоже, зато веяло гениальностью мастера на все руки. Ракеты для него были как родные, и говорил он о них с такой любовью, что буквально окутывал их ореолом тайны. Лондону нравилось, что они «существуют обособленно от остального мира», и он требовал от каждого своего инженера понимания взаимодействия всех подсистем: электроники, подачи топлива, управления тягой и т. п., – работающих в составе единого живого организма ракеты. Однажды он описал, как всё это железо само может тебе многое подсказать: «Когда что-то кажется не по-хорошему странным, нужно прислушиваться к тому, что тебе говорит машина, а не сбрасывать это со счетов».

То, чем он занимался в Ventions, находилось на самом переднем крае ракетостроения как науки. Некогда он надеялся создать ракетный двигатель настолько миниатюрный, что его можно было бы выпускать серийно прямо по месту производства электронной начинки ракеты. Он вообще лелеял идею свести всю механику и электронику ракет к физическому минимуму. DARPA и Пита Уордена его мысли и наработки прямо-таки заворожили. Лондон связался с Уорденом, и тот с ходу купился на идею ракеты диаметром шесть дюймов для запуска на орбиту из-под крыла истребителя для тайного обследования вражеских спутников. Правительство США надеялось, что эти ракеты-шпионы от Лондона останутся не замеченными радарами потенциального противника по причине их малости[158].

Лондон мог бы и дальше заниматься своими передовыми исследованиями на фоне тихой семейной жизни, если бы не Кемп с его тягой следовать зову космоса и выставить его на продажу. «Я видел, что в Rocket Lab делают примерно то же, что и мы в Ventions, но затем они резко ускорились, выйдя в мир и собрав деньги, – сказал он. – Оставалось либо сделать то же самое, либо остаться вне игры, в числе зрителей».

Многие сотрудники Stealth Space, однако, явно не видели в ракетостроении некоего высшего призвания, а просто устроились в компанию на работу.

Например, Роза Жорналес, дочь филиппинца и вьетнамки из новых иммигрантов, выросла в Южной Калифорнии. Будучи ростом не выше пяти футов, она в 2000 году пошла на службу в ВВС и занималась там ремонтом и обслуживанием бортовой радиоэлектроники самолетов, возвращавшихся из Афганистана, а затем вылетавших обратно. После увольнения в 2006 году со службы Роза успела поработать официанткой, побывать замужем и развестись, прежде чем занялась техобслуживанием монорельса AirTrain в Международном аэропорту Сан-Франциско. В 2017 году кто-то из знакомых подал Жорналес идею заглянуть в Stealth Space на разведку.

«Я даже не знала, что это ракетная компания, – вспоминает Жорналес. – Не знала и о том, что они тут же проведут со мной собеседование. И тут вдруг сразу четверо мужиков устраивают мне допрос с пристрастием. Ой, даже не знаю, стоит ли об этом тут говорить, ну да ладно: я туда пьяной заявилась. Весь день пила перед этим. Мне это влегкую. Но о чем они меня там расспрашивали, хоть убей не помню».

Поначалу Жорналес поручили плести, тянуть и хомутать проводку – целые мили проводов – внутри ракеты. Затем она переключилась на систему аварийного прекращения полета, обеспечивающую подрыв ракеты в воздухе при отклонении от штатных параметров. В те ранние годы женщин в Stealth Space можно было пересчитать по пальцам, что и неудивительно, поскольку на аэрокосмических производствах в среднем на одну женщину приходится девять мужчин. Жорналес источала позитивную энергию и веселье. Ее беспечная манера поведения способствовала поднятию настроения на фоне нудных работ наподобие отверточной сборки и сварки. На самом деле в доску своей она стала именно среди самых циничных и грубых членов команды Stealth Space. Ну или по меньшей мере среди тех, кто не прочь был за компанию с ней по завершении трудного аэрокосмического дня расслабиться для разминки пивком Coors, а затем – в зависимости от настроения – и чем-нибудь покрепче.

Главным электриком и просто мастером на все руки в Stealth Space был Билл Гис, также вполне вписывавшийся в их пестро-колоритный ансамбль. Цвет его волос менялся чуть ли не ежедневно в беспорядочной круговерти всех цветов радуги то по отдельности, то вперемешку, при неизменном стиле прически «рыбий хвост». В ушах у него было множество серег и дырок от