утекло. И отец так же думает. Он тебя давно уже простил.

– Вот только я себя не простила, – мрачно отозвалась Харпа. – Вы слишком добры ко мне, ты и наш отец. А ты вдобавок еще и слишком милостив. Щадишь мое сердце. Не стоит. Я знаю обо всех бедах, что причинила тогда тем проклятым пожаром. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о нем.

Дорх открыл рот, чтобы снова ей возразить, как вдруг позади Харпы зашевелилась трава, и он тотчас позабыл, что хотел сказать. Подобрался весь, янтарные глаза его настороженно сузились.

Трава раздалась, в просвете мелькнул пушистый серо-коричневый мех, а в следующий миг над землей отважно восстал толстый, щекастый суслик, опасливо оттопырив длинный пушистый хвост. Харпа, заметив удивленное лицо брата, зашлась тихим, частым смехом.

– Вот это зверь! – с беззлобной ехидцей произнесла она. – Такой набросится – пикнуть не успеешь!

Но Дорх и не подумал отвечать на подначку, многозначительно приложил палец к губам и неслышно двинулся вперед.

– Ты что, охотиться на него вздумал? – выдохнула Харпа. – На что он сдался? Суслики жирные и жесткие.

– Ничего, сойдет, – так же тихо прошептал Дорх. – Негоже отказываться, когда еда сама идет в руки. Как раз будет чем позавтракать.

Он незаметно извлек из ножен острый охотничий нож и продолжил подбираться все ближе и ближе к ничего не подозревающему зверьку. А тот, в свою очередь, часто-часто перебирая лапками, доверчиво приблизился к ним и снова вытянулся толстым, пушистым столбиком. Крупные обсидиановые глаза испытующе сверлили оборотней, как видно, пытаясь разгадать, стоило их бояться или все-таки нет.

Суслик втянул носом воздух и, вероятно, учуяв что-то, отвернулся. Всего лишь на миг. И в тот же момент Дорх прыгнул. Зверек метнулся прочь. Но недостаточно быстро, нож успел-таки его зацепить.

Однако он не воткнулся в плоть, а голодно звякнул о камень. Оборотень недоуменно уставился на хоровод из радужных искр, бесследно истаявший у него на глазах.

– Это что еще такое? – изумленно возмутился он.

Харпа мигом оказалась на ногах. Ее сердце колотилось как бешеное. Впервые за очень долгое время.

– Это значит, что нам пора, – чужим голосом проронила она. – Пришло время вернуться домой.

Хейта наблюдала за тем, как рыси-оборотни стекались к дому старейшины. Настороженные, обеспокоенные, оборотни переговаривались вполголоса. Хейта не могла слышать, но знала, о чем говорили.

Всем было невдомек, отчего Хобард решил созвать их нынче спозаранку. Все догадывались, конечно, что это имело отношение к гибели его сына. Но точно знать, в чем дело, никто не мог.

Потому-то, снедаемые любопытством, они и обменивались скупыми фразами, бросая в сторону Хобарда подозрительные взгляды. Был здесь и Корх, и глядел он вновь как нельзя более мрачно. Хейта окинула его изучающим взором и отвернулась.

Хобард стоял неподалеку от девушки, одинокий, безмолвный и суровый. По левую руку от него находился Эшгар. Завидев Хейту, он кивнул ей в знак благодарности.

Горт и Берд были уже здесь. Стояли впереди всех. Первый глядел надменно, второй – бесшабашно и дерзко. Гарды еще не было.

«Как видно, – мелькнуло в голове у Хейты, – глава рысей из селения Хоргум хотела открыто показать Хобарду, что она не считалась с его мнением и уж конечно не собиралась являться тогда, когда ее звали».

Но тут, точно заслышав мысли Хейты, она показалась вдалеке, в окружении своих немногочисленных спутников. Гарда шла нарочито медленно и важно. Остановилась, на Хобарда даже не поглядев. Все собрались. Можно было начинать.

Хобард решительно выступил вперед и заговорил, тяжело, но уверенно роняя слова:

– Жители деревни и гости издалека! Благодарю вас за то, что пришли по моему зову. Уверен, всем вам хочется знать, для чего я вас собрал. Я не намерен пускаться в долгие объяснения, потому надолго вас не задержу. – Хобард обвел собравшихся пристальным взором.

– Всем известно, что отравленное мясо, отнявшее жизнь моего младшего сына, принес старший. И многие без промедленья решили, что он и есть тот злосчастный отравитель. Я же не могу быть в этом так уверен. Думаю, всем прекрасно понятно отчего. Я слишком хорошо знал Дорха, чтобы так легко смириться с этой мыслью. В моем сердце поселились тягостные сомнения. Я долго ломал голову над тем, как их развеять, и, наконец, небо услышало меня.

Хобард вытянул руку, и серебристый дракон предстал глазам собравшихся.

– В мое распоряжение чудом попал волшебный амулет. Если на нем принести клятву и при этом солгать, он раскалится докрасна и, опалив лжеца, выведет его на чистую воду, – Хобард перевел дух. – Узнав об этом, я и решил созвать вас. И просьба моя такова. Пусть глава каждого из селений, зажав амулет в ладони, поклянется, что ни он, ни его оборотни сына моего не убивали. Только так я смогу убедиться, хотя и не без боли в сердце, что за этим стоит мой собственный сын. – Хобард приметил вытянувшиеся от изумления лица оборотней и поспешил добавить: – Быть может, просьба моя оскорбит кого-нибудь из вас. Но, прошу, считайте это блажью убитого горем отца, потерявшего разом двух любимых сыновей.

Хейта поглядела на Хобарда с еще большим уважением, чем прежде. Мудрости и красноречия ему было не занимать. Он не стал обвинять оборотней. Напротив, намекнул, что просит их поклясться, дабы покончить с сомнениями и увериться в виновности Дорха. Ай да Хобард! Не зря его выбрали главой рысей-оборотней Заповедного леса.

Однако, хотя на такую просьбу трудно было обидеться, обидчивые все же нашлись. По толпе прокатилась волна возмущения. Горт принялся выкрикивать, что не потерпит этих гнусных подозрений. Что он, Горт, не станет клясться ни на чем. Гарда еще больше задрала подбородок, и ее красивое, но разгневанное лицо пошло красными пятнами. Один только Берд остался молча стоять. Он послушал, как кричали другие, и недовольно поморщился. Потом вдруг, ко всеобщему изумлению, шагнул вперед. Толпа мигом притихла.

– Я готов поклясться, – просто сказал он. – Мне нечего таить. Сына твоего я не убивал и на жизнь твою не покушался. И могу поручиться за всех, кто пришел со мной. – Он жестко улыбнулся и протянул руку за амулетом.

Хобард разжал пальцы, диковинный дракон упал Берду на ладонь. Тот окинул амулет пытливым взором.

– Из клыка дракона, говоришь? – оборотень цокнул языком. – Да ему, наверное, цены не сложишь. Хотел бы я узнать, где такую вещицу можно раздобыть.

Хобард смерил его суровым взглядом, и тот прикусил язык. Крепко зажав амулет в руке, он уверенно произнес:

– Я, Берд, глава селения Дэгар, клянусь, что ни я, ни мои приспешники не убивали Берха,