средств к существованию. Что касается взаимоотношений с государством: путем политического принуждения [Oktroyierung] государство вмешивается в устройство университетов, путем реформ юридического образования – в учебный процесс, путем снижения заработной платы – в жизнь преподавателей, особый правовой статус которых вообще поставлен уже под сомнение (эмеритацию намереваются заменить простой отправкой на пенсию); все это приобретает угрожающие масштабы, так что в опасности уже сам исторический характер университета. Явления эти имеют тенденцию нарастать, превращаться в систему; прокладывается колея, с которой уже не сойти даже после – и в случае – политических преобразований: движение от неизбежности дальше пойдет по ней, пусть даже политические установки и переменятся. Да и теперь состояние наших академических дел – особенно это касается юридических факультетов – от года к году все осложняется, что прекрасно видят и непредвзятые зарубежные наблюдатели; Абрахам Флекснер, и далеко не он один, справедливо указывает, что сейчас мы рискуем низвести свои университеты до профессиональных училищ.

Во всей серьезности ситуация отчетливо предстает, если учесть все факторы: они на сегодняшний день будто специально объединились для противодействия нашим стараниям и просто не позволяют сохранить хоть какую-то академическую автономию и сложившиеся академические формы, всегда дозволявшие сочетать преподавание с научными исследованиями. Факторы эти подразделяются на три группы, отчасти взаимосвязанные.

В первую очередь изменилась сама динамика отношений между государством и высшей школой; к сожалению, в академических кругах этой проблемы как бы не замечают. Университеты второй половины XIX столетия считались наилучшим пристанищем для национального духа – а значит, ничто не угрожало в то время их автономии; никто в те годы не переживал, что самоуправление потребует финансовой независимости. Веймарская конституция ничего здесь особенно не изменила; но теперь-то мы знаем, что либеральные звезды на небосводе Национального собрания стояли уже in cadente domo [в падающем доме], и с тех пор естественный радикализм консолидированных младодемократов и диктатура отчаявшегося народа страшно ударили по университетским свободам и академической самобытности».

429

Даже в таком определении социологии, как «науки о действительности» (по Фрейеру), заключается, в теории по крайней мере, своего рода «дисциплинарный империализм». Можно здесь согласиться с Пленге, который сказал, что не признает никакой действительности, кроме природы и духа. А если признать реальность природы и духа, то выходит, что естественные и гуманитарные дисциплины – это тоже «науки о действительности».

430

Затронем – лишь мимоходом – важнейший вопрос о том, когда и как социологию следует вводить в университеты. Социология очевидным образом уступает по части научной достоверности всем историческим и мировоззренческим традициям, так что преподавать ее, как представляется, можно только на поздних курсах. Как курс клинической медицины начинается строго по сдаче «физикума», так и социология должна быть доступна лишь (образно говоря) выпускникам «историума». На практике тем не менее мы постоянно видим, как социологию начинают преподавать немедленно, с первого же семестра, и с полной непосредственностью «рассматривают с социологической точки зрения» такие вопросы, как, скажем, культурные проблемы эпохи Возрождения, или немецкую государственность или современное государственное право. «Et nunc erudimini!» [И ныне разумейте!] Метко выразился Пленге: «По-настоящему познать общество могут лишь зрелые умы». Немецким университетам остро не хватает post-graduate students [студентов послевузовского образования]. Социология знания как раз могла бы заняться выстраиванием дисциплин в конструктивной (для структуры преподавания) последовательности.

431

У Штольценберга история социологии начинается с 2000 года до нашей эры – с царя Хаммурапи. Я полагаю, что по очевидным причинам весь отрезок от Хаммурапи до XIX столетия следует, скорее, обозначить как предысторию социологии. Само слово «социология» и соответствующее научное понятие в оборот введены были Контом. Таково обстоятельство дел, и пусть это и не начало социологии, это в любом случае коренной перелом в ее научной истории. Только благодаря Конту, Лоренцу фон Штейну, Марксу и другим классикам социологии мы вообще научились опознавать «социологический» материал в философских, исторических, юридических материалах за последние три или четыре тысячелетия. Но в целом, конечно, вопросы периодизации довольно вторичны и отмечены главным образом дидактическим содержанием.

432

Заимствую это понятие из очень примечательной работы П. Ландсберга «К социологии теории познания» (см.: Schmollers Jahrbuch. 1931. S. 769–808). Ландсберг говорит о «субмарксистском социологизме, умеющем выступать под великим множеством масок, но каждый раз опирающемся на все же фундаментальные заблуждения».

433

Перепечатку см. в IV томе его «Избранных сочинений». [Речь идет о статье Трёльча «Zum Begriff und zur Methode der Soziologie» (рецензия на книгу Пауля Барта «Die Philosophie der Geschichte als Soziologie» 1915 года), впервые опубликованной: Weltwirtschaftliches Archiv. Bd. VIII. 1916. S. 259–276, а позже воспроизведенной в кн.: Troeltsch E. Gesammelte Schriften / Hrsg. von H. Baron. Bd. IV. Tübingen: J. C. B. Mohr, 1925. S. 705–720. См. также современное комментированное издание: Troeltsch E. Kritische Gesamtausgabe / Hrsg. von F. W. Graf. Bd. XIII. Berlin: De Gruyter, 2010. S. 184–207. – Прим. пер.]

434

Здесь и далее во всех цитатах до конца главы курсивные выделения – мои.

435

«Подлинным» может быть только некое содержание, но никак не его отсутствие.

436

Ср. с этим учение Мангейма о «свободно парящей» интеллигенции.

437

Эта глава – основная ее часть – в 1929 году выходила в журнале Neue Schweizer Rundschau (в 1931 году он, к сожалению, закрылся). С тех пор Мангейм изложил обновленную версию своих взглядов в статье «Социология знаний» из «Социологического справочника». Он многое добавил к своей системе в плане теории познания.

438

Потому спор между классикой и романтикой уладить может только гуманизм.

439

Gosse E. Father and Son. 1907.

440

Robertson P. M. Life and Beauty. 1931.

441

К Европе как приложение относится, конечно же, и Америка.

442

Исторически обстоятельства складывались немного сложнее. С середины III дохристианского века духовное превосходство Эллады сталкивалось с политическим превосходством Рима, и от этого столкновения рождалось множество взаимосвязей и разногласий. Гуманизм явился при этом как форма греко-римской культуры; ее последним великим представителем был Цицерон.

443

Немецкий перевод опубликован в журнале Die Kreatur (1926. № 1.