память. И Мейв – за то, что все время критиковала бабушкин магазин. И теперь, когда недостающие части пазла встали на свои места, я понимаю, откуда взялись полные разочарования комментарии Кэрол.

Женщины должны поддерживать друг друга, но эти две годами пытались изничтожить род Вилди.

Кэрол улыбается, а я едва поднимаю уголки губ – никакой теплоты в моей улыбке нет.

Я победила ее сына, так? Почему бы мне не победить ее? И зачем ждать полнолуния, она же вот, прямо здесь. Она не ждала правильного дня, чтобы стереть мне память. Сделала, и все.

Я слегка выпрямляюсь.

«Сейчас не время, горошинка», – звучит бабушкин голос. Она еще ни разу не говорила со мной вот так. Это вообще возможно? Я стою не двигаясь, отчаянно пытаюсь услышать от нее еще что-нибудь. «Спрячь свою суть. До поры до времени».

Пока непонятно, знает ли Кэрол о том, что я сняла ее заклятие. Может, она пришла убедиться. И бабушка очень отчетливо говорит мне не показывать Кэрол, насколько я изменилась.

Я вдруг начинаю паниковать, но думаю, что мне следует просто быть той, прежней Эм. Какой я была несколько недель назад. Я же прекрасно знаю, каково это жить со стертой памятью. И каково – с воспоминаниями. И я знаю, что именно она ищет, так что с помощью своей магии я могу сделать вид, будто мой разум все еще затуманен ее заклятием. Я словно окутываю себя иллюзией блокады памяти, на случай, если Кэрол решит проверить ее наличие. И кстати, она могла прийти насчет Скипа.

Мысли лихорадочно сменяют друг друга, я начинаю волноваться, какую стратегию поведения выбрать, и мне мерещится, будто на моей коже все еще остались следы черной маслянистой грязи.

Я не могу делать вид, будто ничего не знаю про Скипа. И, наверное, лучше даже не притворяться, будто я его не видела. Надо быть максимально честной и говорить частичную правду, но так, как это сделал бы обычный человек – не навлекая на себя яростное возмездие главы Джойвудов.

Все эти мысли мелькают в голове, пока я изображаю приветливую улыбку.

– Странно, что ты пришла именно сегодня, – заявляю я.

Волосы на ее голове приподнимаются, как шерсть на спине насторожившейся собаки.

– Что?

– Мне нужно кое-что тебе сказать. Тебя это расстроит.

Она поднимает брови и пристально смотрит на меня. Я тяжело вздыхаю и вздрагиваю.

– Твой сын напал на меня, Кэрол. Средь бела дня.

Она удивленно моргает.

– Прости?

– Он… Что ж, если честно я не хочу вдаваться в подробности, но это было ужасно. – Я обхватываю себя руками. – Я защищалась как могла. Но…

Что бы я сделала, если бы не знала о существовании магии? Тогда мой разум убедил бы меня, что ничего сверхъестественного не произошло.

– Это было… Очевидно… Короче, мне придется написать заявление в полицию.

– Заявление в полицию, – эхом откликается Кэрол.

– Прости, – шепчу я. – Я хотела бы поступить иначе из уважения к тебе, но это уже не безопасно. Для всех женщин Сант-Киприана. Ты сама меня предупреждала на его счет, но я не думала, что он распустит руки. – Меня трясет, и что-то внутри начинает болеть. Случись нечто подобное несколько недель назад, Джейкоб исцелил бы меня так же, как сегодня, но я бы не поняла, что именно произошло, просто чувствовала бы себя… так, как сейчас. Девушкой, которая сдерживает слезы, но готова бороться с несправедливостью. Девушкой, которую бьет дрожь.

– У меня нет другого выхода, Кэрол. Надеюсь, ты понимаешь.

Она прищуривается, и я чувствую, что она пытается считать мое выражение лица. Как человек, не как ведьма. А потом она берет меня за руку.

– Мне очень жаль, Эмерсон, – шепчет она.

Хотелось бы ей верить, но она сканирует меня. На сей раз как ведьма. Так же, как делает это Джейкоб, но без изящества Целителя.

Кэрол одергивает руку и хмурится. Она все еще что-то подозревает, и меня это не удивляет. Но она еще не готова предъявить мне обвинение. А вот это уже удивительно.

– Конечно, я понимаю, Эмерсон. А какая женщина не поняла бы? – Кэрол скорбно выгибает бровь. – Я в ужасе от поведения моего сына.

Она дотрагивается до меня снова, кладет руку мне на плечо, как тогда, на кладбище. И я чувствую входящую в меня магию. Более того, на сей раз я знаю, что именно она делает. Наводит заклятие.

– Тебе не нужно обращаться в полицию. – Голос у нее мелодичный, гипнотизирующий. Он словно прекрасная песня, от звучания которой невозможно спрятаться. – Это приведет к ненужным последствиям. Позволь мне самой справиться с ситуацией.

Я непроизвольно открываю рот.

– Я просто позволю вам справиться с ситуацией, Кэрол.

– Ведь я же его мать. Кто еще может найти с ним общий язык?

– Вы знаете его лучше, – соглашаюсь я.

Я внутренне собираюсь, защищаясь от ее заклятия, от певучего приказа, который заставляет меня подчиниться ее воле.

Но если честно, ее заклинание мало отличается от тех атак, что совершил на меня Скип. Он хотел мне навредить. Она хочет меня подчинить.

На этот раз я не могу сопротивляться. Придется позволить ей совершить задуманное. И улыбаться в тот момент, когда новое воспоминание формируется у меня в голове: словно Скип просто был слегка вспыльчивым. Мы столкнулись на улице, и он погорячился. Может, мне стоит отказать ему в следующем свидании? Ведь произошедшее – моя вина.

Если я буду бороться, то выдам себя с головой. Выдам всех. Надо просто расслабиться и вспомнить Салем, вытерпеть происходящее. Свернуться клубочком и подождать.

Я прячу настоящую Эмерсон поглубже, подальше за свой блок, который выставила на защиту, а остальное пусть происходит.

– Ты простишь его, да, Эмерсон? – мягко напевает Кэрол. – Как делала это всегда.

И я помню. В течение многих лет у нас с Кэрол уже были подобные странные беседы. Например, когда Скип поджег мое коктейльное платье или превратил листки с экзаменационной работой в младшем классе в клубок шипящих змей. И во всех других случаях, когда Скип психовал.

И теперь я думаю, он проверял, что я буду делать со своей силой, в существование которой никто не верил.

Кэрол всякий раз разгребала устроенный им бардак. «Мальчики – они такие мальчики, – говаривала она. – Ты тоже так считаешь, Эмерсон? У них бывают странные… побуждения. Они не могут себя контролировать».

Она подтачивала мое мнение об этом мерзком хорьке так, чтобы в итоге я считала его убожеством, слабым мужчиной, не представляющем никакой угрозы.

И единственное, что сейчас изменилось, так это то, что Скип перешел