Николас расплывается в улыбке, и мне кажется, что он вот-вот согласится. Но увы, в следующую секунду я обнаруживаю себя в доме Вилди. Я встревоженно озираюсь, но мои друзья приземляются там же.

Нас переместили. Против нашей воли. Против моей воли.

– Он мне совсем не нравится, – хмурюсь я.

Он согласился или нет? Можем ли мы принять это перемещение как знак его великодушного согласия? В его стиле. На этот вопрос нет ответа, и теперь нам мало что остается, кроме как вернуться к нашей повседневной жизни. Я уже опоздала к открытию магазина, и Элоуин тоже. Зандер пропустил начало своей смены, но его кто-нибудь прикроет.

– У него гораздо больше ответов, – с печалью в голосе говорит Джорджия, когда мы с ней и Джейкобом идем от моего дома по главной улице. Нам нужно поговорить еще хотя бы немного. – Или по крайней мере эти ответы есть в его библиотеке. Наверняка мы что-то упустили, и мне кажется, это есть в его книгах.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Мы найдем. Что бы это ни было.

Нам придется, правда же? Она улыбается мне в ответ, хотя я не уверена, что кто-то из нас реально в это верит. Джорджия поворачивает обратно домой, а Джейкоб провожает меня до магазина. Он молчалив, но это не то уютное молчание, которым я обычно наслаждаюсь, оно скорее печальное.

Мне тоже грустно, и, если честно, я тоже не знаю, что сказать. Кроме одного.

– Спасибо, что позволил мне самой справиться со Скипом.

– Мне было не просто это сделать. – Он быстро целует меня в губы. – Слава богу, ты отличный Воин, Эмерсон Вилди.

– И спасибо, что подлатал меня.

– Всегда пожалуйста.

Я внимательно изучаю его лицо. Как хорошо я знаю его черты.

– Тебя что-то беспокоит.

Джейкоб не отрицает. Он почесывает бороду.

– Даже не знаю. По-моему, я чувствую то же, что Джорджия, будто мы что-то упускаем. А оно у нас под носом. Я не думал об этом до истории со Скипом.

А может, стоит рассказать друзьям о том, что я чувствую? Что в случае проигрыша наступит конец света? Если все мы думаем об одном и том же, то нам лучше поговорить об этом. Разве не этот урок я должна была вынести? Поддержка – она многое значит. «Мы» вместе, а не каждый по отдельности. И только я решаю предложить нам собраться и обсудить этот вопрос, как…

Входная дверь распахивается, и под нестройный звон дверного колокольчика в магазин врывается Мейв Мейтер.

– Эмерсон Вилди! Ты открылась на час позже.

– Знаю, Мейв.

Я, конечно, люблю всякие расписания и распорядки, но вдруг до меня доходит, что одержимость Мейв моей персоной какая-то нездоровая.

– Я волновалась!

Что за драму она устроила, ведь я ей даже не нравлюсь. Я заставляю себя широко улыбнуться.

– Как мило, что ты обо мне беспокоишься.

– Беспокоюсь? – шипит она. – Ах да, конечно беспокоюсь! Очень надеюсь, что у тебя были веские причины потрепать мне нервы.

У меня должны быть причины. Например, чтобы вышвырнуть ее из моего магазина, как я и поступила бы в любой другой день. Но я устала и вообще не в настроении.

– Мне нечем себя оправдать. – Я похлопываю Джейкоба по груди и с заговорщицким выражением лица льну к нему. – Утром меня отвлекли от дел.

Мейв издает огорченный звук, а Джейкоб прикрывает глаза. Ему то ли стыдно, то ли он считает, что мне не стоило вываливать интимные подробности перед Мейв, которая, возможно, входит в ковен Джойвудов, да к тому же она еще та назойливая дамочка.

– Магазин открыт, – говорю я, сама любезность. – Чем могу заинтересовать тебя сегодня? Книги по саморазвитию?

– В секции по садоводству недавно было пополнение, разве не так, Эмерсон? – прерывает меня Джейкоб. И тон у него гораздо приятнее, чем мой наигранный.

Он имеет право прерывать меня, чтобы попытаться избавиться от Мейв.

– Не думаю, что ты могла бы хоть чем-то меня заинтересовать, – хмыкает Мейв и, резко развернувшись, уходит.

Джейкоб поднимает бровь.

– Тебе стоит взять выходной, если ты и дальше собираешься так разговаривать со своими покупателями.

– Терпеть не могу Мейв. И плевать, что она Спирит.

– Никто терпеть ее не может. Но ты перевозбуждена. И расстроена. – Он проводит пальцем по моему виску. – К тому же у тебя голова болит. Выплескивая свои эмоции на людей, ты не решишь проблемы, особенно если будешь срываться на ближайших приспешниках Кэрол. Закрой глаза на минутку.

– Тебе не обязательно меня лечить, Джейкоб. Это просто легкая головная боль.

– Значит, я быстро от нее избавлюсь. Закрой глаза, Эмерсон.

В другой раз я бы поспорила. Мне хватило бы очередного чая Элоуин или пяти минут с кристаллами Джорджии. Но Джейкоб поглаживает мои виски, и я закрываю глаза.

Он шепчет заклинание Целителей, входит в мое сознание, и боль отступает. И да, его лечение куда приятнее, чем кружка волшебного чая с привкусом плесени от Элоуин.

– Ну вот, так-то лучше. – Он целует меня в лоб.

Это мило, но сейчас мне хочется остаться наедине с духами моих предков. Мне нет нужды озвучивать свое желание Джейкобу.

– Увидимся в доме Вилди за ланчем? – спрашивает он.

Я киваю, прошу его позвать остальных, целую его на прощание, и он отправляется по своим делам.

Чтобы войти в нормальный режим, прибираюсь в магазине. Эти стены, хранящие многолетнюю историю нашей семьи, меня успокаивают. Я – Воин Слияния. Сегодня я победила черную магию, пусть это и был всего лишь хорек Скип. Все равно я сделала шаг в правильном направлении.

Потом я помогла двум мамочкам и их непослушным детям найти подходящие книги для чтения. Я уже не спрашиваю себя, ведьма передо мной или нет. Я помню все и знаю наверняка. Эти две женщины не ведьмы. Просто мамы, которые хотят дать детям книгу и побыть хотя бы пять минут в тишине.

Я общаюсь с ними так, словно нет никакого наводнения, никаких магических законов, которые я уже успела нарушить, словно где-то существует обычный нормальный мир, и это тоже помогает мне успокоиться. Я уже почти пришла в себя, как в магазин заявилась Кэрол. Мейв стоит на другой стороне улицы и наблюдает. Не шпионит. Скорее всего, она просто отправила ко мне Кэрол и теперь ждет, что будет дальше.

Джейкоб был прав, когда предупреждал меня об этом. И все же я понимаю, как сильно ненавижу их обеих. Кэрол – за то, что она, пренебрегая всеми законами ведьмовского сообщества, стерла мне, восемнадцатилетней дурехе,