Если Лоркан…

"Нив, Роман", — ясный голос генерала выводит меня из задумчивости, когда он обращается к двум другим венаторам: "Вы можете идти".

Все остаются на месте, а Нив и Роман выходят и закрывают за собой двойные двери. Мы все погружаемся в молчание, и я стараюсь не шевелиться, несмотря на жаркий взгляд Лоркана, устремленный на меня.

"Фрея". На лице Эриона появляется мягкое выражение, которого я никогда у него не видела. В это почти трудно поверить. Он поднимается с кресла, деревянные ботинки со стоном волочатся по мраморному полу: "Что я тебе говорил о том, что нельзя прерывать совещания…"

" Отвечай на мой вопрос", — требует Фрея, сжимая руки в кулаки.

Эрион застывает перед ней, и отцовский взгляд рассеивается, превращаясь в шутливую хмурость: "Где ты это услышала?"

"Мать звали Бригид, и я случайно открыла гримуар". Фрея наклонила голову: "Как это могло произойти, отец, если только ведьмы могут получить доступ к гримуару?"

Мой взгляд скользит к Линку и Райдану, и оба, кажется, читают мои мысли: их глаза расширяются, и я едва заметно киваю им головой.

Эрион разразился грубым смехом. В нем слышатся нотки горечи: "Я не ожидал, что моя дочь будет рыскать вокруг".

"А я не ожидала, что мой отец будет скрывать от меня тот факт, что я наполовину ведьма", — отвечает Фрея, ее гнев трещит в комнате, как молния, ожидающая удара.

В этом есть смысл, все, если бы она была наполовину ведьмой. Ее восхищение аметистами, то, что она не может присутствовать на поединке драконов на арене, не говоря уже о том, чтобы убить одного.

Помолчав несколько секунд, Эрион потирает лицо: "Я сделал это для твоего же блага".

"Как?" Голос Фрейи повышается с надрывом. Я двигаюсь, чтобы подойти ближе, как и Райдан. Его защитная сторона проявляется, когда его глаза сужаются на генерале; я удивлена внезапной переменой не меньше, чем Линк: "Как ты мог подумать, что это было для моего блага? Что моя мать была ведьмой, что я…"

"Ведьм не особенно любят", — говорит Эрион: "Я не знал, что твоя мать сама была ведьмой какое-то время". Он кладет руки ей на плечи, и она вздрагивает, всего на секунду, но этого достаточно, чтобы я заметила: "Она никогда не любила нас, Фрея, — говорит он так мягко, что я на мгновение верю в это и продолжала бы верить, если бы не жестокость, прозвучавшая в его следующих словах, — Она хотела обмануть меня и уничтожить Венаторов только потому, что влюбилась в перевертыша".

Я знаю, потому что моя сестра влюбилась в перевертыша более двадцати лет назад.

Где сейчас твоя сестра?

Она погибла.

Все, что говорила Лейра в первый день нашего знакомства, указывало на Бриджид, а она даже не знала, что за стенами замка живет ее племянница.

" Ты говорил мне, что она погибла от нападения дракона", — голос Фрейи становится неслышным, а лицо генерала теряет цвет. Его руки отстраняются от Фреи, и он пристально смотрит на нее.

Ответа нет. Его грудь вздымается, а затем на губах появляется слабая ухмылка.

Что-то внутри меня рикошетит от стенок моей груди, отвращение и ярость хотят выплеснуться на генерала. Но ему не нужно говорить, не нужно показывать знак, чтобы я поняла правду.

"Ты убил ее", — шепчет Фрея, сама осознавая это и говоря это за меня, отступая назад.

Я вздрогнула от этих слов, и Лоркан переместился на свое место, как будто хотел подойти ко мне. Но все, чего я хочу, — это дотянуться до Фрейи.

"Я сделал то, что должен был сделать". Улыбка Эриона исчезает, и нет уже того заботливого отца, а вместо него — генерал, которого я так хорошо знаю. Человек, который убил бы мать своего ребенка, человек, который относится к своей дочери так, словно она для него ничто, человек, который ненавидит любую форму счастья.

Фрея медленно качает головой, затем поворачивается и проталкивается мимо нас к дверям. Райдан и Линк выбегают из комнаты, но я остаюсь. Я остаюсь и смотрю на генерала. Он не выказывает ни малейших эмоций, ни раскаяния, ни боли.

Я подхожу к нему и вырываю слова: " Вы отвратительны".

Он поднимает подбородок; снисходительная улыбка углубляется в край его губ: "Интересно…" Он стряхивает невидимую пыль с плаща: "Вор говорил то же самое раньше. По крайней мере, он успел улыбнуться, прежде чем я ударил его кнутом по спине".

Он поворачивает голову, и моя ладонь ударяет его по лицу, жесткая и холодная, заставляя стены в большой комнате отозваться эхом. Я не жалею об этом. Генерал он или нет, но он заслужил это.

Ради Бригид.

Ради Фрейи.

Ради Дария.

Он не смотрит на меня и не подносит руку к щеке. Он резко вдыхает воздух через нос, а затем осторожно переводит взгляд на меня. Карие глаза напоминают мне о богатой темной почве лесов, заманивающей тебя в ловушку, какая бы суровая реальность ни существовала под землей.

Я жду, что он отшатнется, прикажет отстраниться от меня или, что еще хуже, в его глазах появится железная ненависть. Но он выпрямляется и говорит: "Ты такая же, как твой отец… позор". Он уходит, и я, не раздумывая, поворачиваюсь, чтобы пойти за ним, мои пальцы уже скручиваются в кулаки, оставляя вмятины на коже.

Но Лоркан говорит: "Мне нужно с тобой поговорить".

Я медленно двигаюсь по кругу, пока не оказываюсь прямо перед ним. По его глазам бьют лучи света, но в них нет ни малейшего проблеска.

Борьба сжимает мое сердце, и я опускаю руки. Если он и видит это, то решает не говорить об этом, когда я прочищаю горло и перевожу взгляд на другую сторону обшитых панелями стен: "Я не могу сейчас".

Кедр и специи смешиваются с тяжестью зала заседаний, когда он стоит в нескольких сантиметрах от меня и тихо говорит: "Я не знал, что мать Фрейи была ведьмой".

Должно ли это заставить меня чувствовать себя по-другому?

Я поднимаю на него глаза, вспоминая таверну Лейры: "Если бы ты знал, ты бы отрекся от Фрейи так же, как вы все поступаете с другими ведьмами?"

Он сглотнул и сжал челюсти: "Нара, я знаю, что ты злишься…"

"Я не злюсь, я…" Разочарована, сбита с толку? Я вздыхаю, и мои ресницы трепещут по коже, когда я опускаю взгляд: "Ты никогда не рассказывал мне о крови Неомы, ты был… отстранен от меня даже после того, как показал мне мою резьбу, ты…"

"А