Дариус качает головой в сторону, выдыхая смех, хотя он почти не приходит в сознание: "Почему ты так уверена, что у тебя что-то получится?"

Плечи Сарилин напряглись. Видно, что это ее разозлило, может быть, даже выбило из колеи. Она прочищает горло, проводит золотым ногтем по коже Дария и говорит двум венаторам: "Уведите его и сообщите городу прекрасную новость о том, что мы наконец-то… — она затянула слово, улыбнувшись, — поймали Золотого Вора".

Кивнув головой, венаторы начинают тащить его прочь. Второй венатор наконец отпускает меня, и Сарилин бросает на меня последний самодовольный взгляд, после чего следует за остальными к выходу из леса. Каменно-холодный взгляд, которым я хочу одарить ее, полностью растворяется, когда Дарий смотрит на меня через плечо. В груди у меня заныло от того, как он сжал челюсти. Он не злится, он разочарован.

Поверь мне, — хочу сказать я, — просто, пожалуйста, поверь мне, я еще могу все исправить.

Его глаза покидают меня, и поляна становится еще больше, чем прежде, когда все садятся на лошадей. Я слышу скрип открывающихся и закрывающихся дверей повозки, и вот я уже стою с Лорканом, единственные, кто остался.

Мы смотрим друг на друга, и тупая боль от удара по венатору теперь дает о себе знать. Я не позволяю ей проявиться. Я скорее потеряла дар речи.

Грудь Лоркана вздымается от глубокого вздоха, когда он прижимается к седлу лошади и поднимает ноги с земли, чтобы забраться на нее. Остановившись впереди, он протягивает мне ладонь, но я не хватаюсь за нее. Не могу.

Он разочарованно вздыхает и смотрит вниз, на лошадь. Он осторожно подходит ко мне и с напряжением в голосе говорит: "Нара, пожалуйста".

Я игнорирую эту просьбу.

"Брат", — с трудом произношу я и качаю головой, прежде чем подчеркнуть: "Он твой брат".

Он сглатывает, гнев, как и прежде, заливает его глаза: "Не по крови".

Я разражаюсь истерическим смехом и качаю головой от того, что только что узнала. Его брат, то есть человек, одержимый драконами, о котором говорил Дариус, должен быть отцом Лоркана: "Кровь или нет, он все равно твоя семья".

Он сосредоточен на чем угодно, только не на мне, и в этот момент я не уверена, хочу ли я закричать, заплакать или получить удовольствие от того, что королева чувствует то же, что и я с того дня после Ноктюрна.

"Неужели королева…" Я запнулась, и кивок Лоркана подтвердил мою правоту.

"И генерал", — говорит он.

Как я могла быть такой глупой? Когда за обеденным столом Лоркан сказал им, что я знаю имя Дария, Сарилин и генерал не выглядели обеспокоенными. У меня голова идет кругом: "Все это время мы говорили о нем, и ты ни разу не сказал мне…"

"Потому что он убил моего отца, когда мы были еще детьми, Нара, он укусил его, и мне пришлось наблюдать за мучительной смертью отца", — он произносит последнюю фразу так, будто я должна ужаснуться этому испытанию.

"Но ты также убил сотни таких, как он", — возражаю я, мое лицо пылает так, что извергаются вулканы на севере: "Некоторые из них были еще птенцами. Это новорожденные, Лоркан!"

"Я не ожидаю, что ты поймешь…"

"Потому что ты мне ничего не сказал!"

"И ты тоже!" Я впервые слышу, чтобы он так повышал голос. В его голосе звучит почти звериный оскал: "Неужели ты думала, что я не задам вопрос, почему ты пытаешься его защищать? О том, что я стоял и смотрел, как он только что поцеловал тебя? Или… твой момент с ним на балу Ноктюрн?"

Я почти спотыкаюсь, отступая назад. Конечно, он видел, он все это видел, но не то, что он был свидетелем этого, меня так шокировало и смутило. Когда я поцеловала Дария, все было по-другому, все чувствовалось по-другому. Запретная опасность и ненависть под густым желанием каждого поцелуя.

Мой голос — стыдливый шепот: "Королева рассказала тебе о бале?"

Натянутая улыбка, и он со спокойствием отвечает: "Только что".

Моя нижняя часть тела настолько онемела, что я боюсь, что мне не за что будет ухватиться, если я упаду.

"Я подозревал это с того момента, как он появился в качестве Арчера", — продолжает он, наклоняя голову вперед, и в его словах звучит презрение. Я не двигаюсь с места, когда он понижает голос: " Твои переживания при мысли о танце с ним".

Теперь я понимаю, почему он отозвал меня в сторону в "Драггарде" и сказал, что если что-то будет не так, я могу ему рассказать. Он смотрел на меня так, будто знал, что я что-то скрываю. Он хотел узнать, упомяну ли я Дариуса, но я этого не сделала.

"Может быть, потребовалось время, чтобы его наконец отправили в подземелья, но я знаю Дария, знаю, какой он, и он сам знал, что в конце концов его поймают".

"Ненависть может довести до крайности, мисс Эмброуз", — так он сказал мне в первый день обучения. Имел ли он в виду Дариуса? Причина, по которой он теперь венатор.

Он касается моей руки, мягко и внимательно, и я перевожу взгляд на него, когда он говорит: "Послушай, Нара, мне нужно, чтобы ты сказала мне, не водил ли он тебя в какое-нибудь убежище, в любое место, где могут быть другие перевертыши".

Логово, Гас, все драконы, которых Дарий взял под свою опеку. Я слишком часто и много лгала Лоркану, но я не могу с чистой совестью сказать ему, что знаю, где обитают другие перевертыши.

"Просто заброшенный коттедж", — частично лгу я, и его молчание означает, что он либо не верит мне, либо решает иначе.

"Он пытался причинить тебе какой-нибудь вред?"

Мои глаза перескакивают на его глаза, в его тоне звучит беспокойство. Нет, он беспокоился обо мне.

Не будучи в состоянии произнести это, слова застревают у меня в горле, и я качаю головой. Как бы много вопросов у меня ни было, я не могу их задать. У меня щемит в груди с каждой минутой, проведенной здесь, когда я знаю, что Дариус уже на пути в камеру, а Тибит — к драггардам.

Лоркан испускает вздох, в котором чувствуется напряжение, усталость и все то, что, как мне кажется, чувствую я сам: "Поехали." Он садится на лошадь, и та же самая ладонь протягивается, ожидая, что я приму ее.

Я не могу.

И до сих пор не могу.

"Уже поздно, Нара", — говорит он, и в его тоне