Обычно мне было бы всё равно. Я бы проснулся позже и помог Дюрен приготовить завтрак. Но сегодня всё по-другому. Я приостановился в поисках носка и вскинул голову.

— Ну вот, опять, — произнёс я шёпотом.

Кто-то плакал. Хотя на самом деле не кто-то. Я понимал, что это не человек, а какое-то животное. Оно пронзительно кричало. Я решил, что это птица, но её крик отличался от всех птичьих криков, которые я слышал дома. Гораздо более тревожный и… отчаянный.

Да, это птица. Но, возможно, я слишком поторопился с выводами. Я думал, что это птица, но, учитывая, что я нахожусь в фэнтезийном мире, то, возможно, это человек-птица? Такие тут существуют? Надо будет спросить у Дюрен, когда она проснётся.

Как бы то ни было, это существо определённо пребывало в каком-то бедственном положении, раз уж оно так громко верещит. Признаю, я более чувствителен к звукам, чем Дюрен, но эта птица вырвала меня из сна. И, странное дело, у меня есть очень сильное желание пойти к ней. И я даже знал, где эта… птица… находится.

— Очень странно.

Носки надеты, а удобные ботинки зашнурованы. Я приостановился, держа руку на двери, размышляя, что я делаю. На улице снежно, и, хотя в одной руке у меня была трость, я по опыту знал, как легко там заблудиться.

Но существо снова позвало, и я открыл дверь и вышел наружу, прежде чем успел себя остановить. В конце концов, я могу просто последовать обратно по своим следам, если отойду недалеко… И я всегда могу позвать Дюрен.

Всё это отговорки, я знаю. Но я должен был следовать этому чувству. И вот я тихо закрыл дверь, чтобы не разбудить Дюрен, и вышел на снег.

Он глубокий. Я едва не споткнулся, когда обнаружил, что глубина его достигала фута. Боже, зима здесь не весёлая. А Дюрен говорила, что до конца сезона снега может выпасть гораздо больше. Я ткнул в снег перед собой, но в такую погоду моя трость никуда не годилась. Я издал звук отвращения, но тем не менее…

— Прямо впереди камень?

Нет. Это просто моё воображение. Но спустя несколько осторожных шагов вперёд моя трость ткнулась в снег и обнаружила…

Камень. Да, камень. Или какой-то окаменелый овощ. Нет, это был камень. Но как я узнал, что он там?

В моей голове всплыло с полдюжины объяснений, но у меня не было времени остановиться и обдумать их. Птица закричала снова, и на этот раз я мог сказать, что звук был с земли, немного впереди меня и левее, на краю леса, окружающего домик.

— Да, да. Иду.

Больше не опираясь на трость, я зашагал по заснеженной земле с большей уверенностью, чем когда-либо прежде. Я знал, что шёл прямо через замёрзший сад Дюрен, знал, какие места скользкие, и знал даже то, что она посеяла несколько культур на будущий год, которые сейчас находились в спячке подо льдом, и что в одном месте была гроздь репы, которую она забыла выдернуть. Я обошёл её забор, подошёл к дереву и остановился.

Как я только что это сделал? Это было не зрение… я никогда в жизни не видел, но я знал, что для этого нужны глаза, а у меня они всё время закрыты. Но я знал, где всё находится. И всё же я остановился здесь, на краю, где моё… восприятие пейзажа исчезало. Да, как будто вокруг домика Дюрен был большой круг, внутри которого я что-то чувствовал, а за ним – пустота.

И у основания одного дерева я чувствовал тревожное движение, слабую жизнь. И мои уши подтверждали это, когда я услышал тревожный крик существа при моём приближении.

— И что это тут?

Сломанная ветка. Веточки, птичий помёт, кости… остатки гнезда. И на земле…

Я протянул руку, и что-то клюнуло меня в открытую кожу. Я вскрикнул и отдёрнул руку, а птенец снова закричал, зовя своих родителей. Но, если бы у него были родители, он бы не был один. Поэтому, дрожа, я быстро принял решение.

— Так не пойдёт.

Птица вскрикнула в тревоге и попыталась убраться подальше, но она была слишком слаба и замёрзла. Я резво взял её в руки, не обращая внимания на её попытки вырваться. Птица снова клюнула меня, но на этот раз только в перчатки. Я направился обратно к коттеджу Дюрен, размышляя на ходу.

Птица выпала из гнезда? Несомненно. Что происходит с птицами в таких случаях? Я знал, что лучше всего вернуть её в гнездо, но что, если родителей у неё больше нет? А может, она уже взрослая?

Нет… Я осторожно ощупал птицу, пока она снова тревожно пищала, и изменил своё мнение. Я не чувствовал никаких перьев, только пух. Это не птенец, а полувзрослая птица. Не помню, как такие правильно называются. Я не знаток птиц.

И я отметил ещё две вещи: для детёныша птица довольно большая. И ещё она холодная. Она дрожала; как долго она была на снегу? Я торопливо протиснулся в домик.

Низкий рычащий звук заставил птицу в моих руках мгновенно замолчать. Я улыбнулся, услышав храп Дюрен; она даже не заметила, как я вернулся. Что ж, ей всё равно скоро придётся проснуться.

Но сперва главное. Мне не нужно было ничего искать, я просто повернулся и взял миску с полки Дюрен. И снова я точно знал, какая из них подойдёт птице. Спустя ещё секунду я аккуратно завернул птицу в полотенце, чтобы согреть и не дать ей сбежать. Птенец дрожал. Он точно думал, что я собираюсь его съесть.

Что ж, еда – это действительно хорошая идея как для меня, так и для птицы. Я нашёл немного хлеба, нарезал его, опять же, с большей уверенностью, чем обычно, и предложил несколько крошёных кусочков птице. Она сторонилась моей руки, но затем я почувствовал, как она осторожно клюнула мою голую кожу. Птица нашла крошку, кажется, попробовала её на вкус, а затем выплюнула её мне обратно в ладонь.

— А?

Странно. Разве не все птицы любят хлеб? Я нахмурился и попробовал снова. Но на этот раз птица только попискивала, когда я пытался подтолкнуть к ней крошки, и не трогала их, даже когда я оставил несколько в миске.

— Блин. Ну и что ты за птица такая? — заворчал