себе представляла. Мне казалось, это будет острая, режущая боль, ведь в мою плоть снова и снова втыкают иглу. Но это больше похоже на долгий, ноющий ожог, как от миллиона маленьких пчелиных укусов.

Я вцепляюсь в диванные подушки, напоминая себе, что нужно дышать, пытаясь переждать боль, пока та пронзает меня насквозь.

Мэлис ненадолго отводит пистолет в сторону, вытирая тряпкой излишки чернил, а я тяжело дышу через нос, сильно прикусывая губу. Но это лишь небольшая передышка, и когда он возвращается к работе, боль вспыхивает снова.

Соседняя подушка сдвигается, и я оглядываюсь, видя, как Рэнсом устраивается рядом со мной.

– Первый раз всегда самый трудный, – говорит он, мягко улыбаясь. – Я помогу тебе пройти через это.

Я почти ожидаю, что он возьмет меня за руку или типа того, но вместо этого он тянется к моим штанам, расстегивает ширинку и запускает в них руку. Когда его рука проникает в трусики, я задыхаюсь совсем по другой причине, а первое же прикосновение его пальцев к клитору заставляет меня подпрыгнуть.

Мэлис недовольно хмыкает, не отрывая взгляда от работы, и я изо всех сил стараюсь не ерзать.

– Извини, – выдыхаю я, и это уже звучит как мольба.

Рэнсом медленно водит кругами по клитору, и чем больше он прикасается ко мне, тем влажнее я становлюсь. Удовольствие нарастает одновременно с болью – очень любопытное сочетание. Оба по-своему жгучие, и слишком сильные, чтобы их игнорировать. Пальцы Рэнсома играют на мне, словно на скрипке, или будто я – деталь машины, в которой он так хорошо разбирается. Он продолжает поглаживать меня, надавливая на клитор и чередуя быстрые движения с медленными, которые сводят меня с ума.

Боль и удовольствие смешиваются, размывая границы до тех пор, пока я больше не могу их различать. То, что делает Рэнсом, и боль, которую причиняет Мэлис своим татуировочным пистолетом, гонгом отдаются у меня в голове, и я ловлю себя на том, что тихо постанываю, раздвигая ноги шире.

Мне это нравится.

Нравится ощущение.

Кажется, будто каждая частичка меня в этот момент жива. Прошло так много времени с тех пор, как я чувствовала себя подобным образом. Я даже не уверена, что вообще когда-либо такое испытывала.

Виктор смотрит на меня. Я понимаю, что он наблюдает с присущей ему тщательностью. Он видит все, документирует для последующего использования, и мне интересно, сохранит ли он в памяти это мгновение? Воспроизведет ли позже в своей голове?

Наверное, зрелище захватывающее. Я обнажена до пояса, сиськи выставлены на всеобщее обозрение. Мэлис стоит на коленях между моих раздвинутых ног и делает мне татуировку, а рука Рэнсома непристойно засунута мне в штаны.

Ловкие пальцы Рэнсома продолжают ласкать меня, и я едва подавляю дрожь, когда острая волна удовольствия пронзает меня насквозь. Я прерывисто дышу и тихо всхлипываю, по мере того как приближаюсь к пику.

Я пытаюсь оставаться неподвижной, пытаюсь не дергаться и не вздрагивать от того, что делает со мной Рэнсом, но это оказывается слишком сложно. Бедра приподнимаются, и Мэлис на секунду отводит пистолет от моей кожи, чтобы посмотреть на нас обоих.

– Ты заставляешь ее слишком много ерзать, – говорит он. – Я почти закончил.

– Мне так жаль, – отвечает Рэнсом, но нет, ему не жаль.

– Я помогу. – Вик поднимается со своего места, подходит к нам и садится на диван с другой стороны от меня.

У меня перехватывает дыхание, когда он кладет на меня руки. Одной неожиданно сильно сжимает мое бедро, а другой стискивает плечо, прижимая мою спину к спинке дивана.

Он не прикасается ко мне так, как Рэнсом, но это первый раз, когда он вообще прикасается ко мне, и этого достаточно, чтобы мой пульс взлетел до небес.

Пока Рэнсом ублажает меня рукой, а Виктор удерживает на месте, мне есть на чем сосредоточиться, помимо болезненных уколов тату-пистолета. Нервные окончания, о существовании которых я даже не подозревала, оживают, и я чувствую, словно вот-вот выскочу из кожи от переполняющего меня чувства. Как будто мое тело недостаточно велико, чтобы вместить все то, что я чувствую.

Это продолжается несколько минут. Острая боль смешивается с медленным нарастанием удовольствия, и я чувствую, что могла бы просто улететь, если бы не руки Виктора, удерживающие меня на месте.

Я понимаю, что сейчас кончу. Собираюсь сделать это прямо здесь, на диване, в окружении всех трех братьев. Ощущения внутри меня нарастают до крещендо, подталкивая все ближе и ближе к головокружительной вершине.

– Почти готово.

Глаза Мэлиса сужаются, когда он наносит несколько завершающих штрихов на татуировку, пробегаясь по линиям и убеждаясь, что они идеальны. Боль от того, что пистолет проходится по и без того чувствительным участкам, заставляет меня тихо поскуливать, а клитор пульсировать в ответ.

– Ты такая молодец, – шепчет Рэнсом мне на ухо, согревая своим дыханием. – Уже близко.

– Да, – выдыхаю я. – Я так…

Мэлис убирает пистолет и выключает его, закончив с татуировкой, и именно в этот момент мой оргазм наконец достигает пика. Отсутствие боли делает удовольствие внутри меня еще сильнее, и я сильно кончаю, извиваясь в объятиях Вика, когда наслаждение обрушивается на меня, словно товарный поезд.

Кажется, это продолжается целую вечность, волна кайфа одна за другой захлестывают меня с головой, удерживая в своих тисках, пока не выжимают все до последней капли.

Когда оргазм наконец заканчивается, я, тяжело дыша, немного обмякаю на диване. Виктор отпускает меня и возвращается к своему креслу, а Мэлис поднимается на ноги и отступает назад.

Они все смотрят на меня, оценивая мое выражение лица, а Рэнсом улыбается.

– Срань господня. Это было охрененно, – говорит он. Его пальцы все еще у меня в штанах, и он несколько раз дразняще поглаживает клитор, заставляя меня снова задрожать.

Я такая чувствительная, каждая клеточка моего тела все еще гудит и полна ощущений.

Все еще пытаясь отдышаться, я опускаю взгляд на грудь, стараясь разглядеть татуировку, которую сделал мне Мэлис. Она маленькая, стильная, с цифрами 2 и 4, переплетенными между собой. Выполнена в фирменном стиле Мэлиса – красивая, но хаотичная. Не знаю, что заставило его выбрать этот дизайн, но мне нравится.

Когда я поднимаю взгляд, то замечаю, что он смотрит прямо на меня.

– Что это значит? – спрашиваю.

Он просто продолжает смотреть на меня сверху вниз с непроницаемой улыбкой на лице.

– Это значит, что теперь у тебя есть татуировка, – говорит он. – Совсем как у нас.

Прежде чем я успеваю закатить глаза и потребовать от него более четкого ответа, Рэнсом вытаскивает руку из моих штанов, скользя