Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

Его пальцы влажные от моих соков, а глаза искрятся теплом и весельем, когда он протягивает их мне.

– Мы поужинали, но без десерта, – бормочет он. – Ты такая сладкая, прелестная девочка. Попробуй себя на вкус и убедись, насколько ты охрененно вкусная.

Сердце замирает, когда он подносит их к моему рту, и я приоткрываю губы, позволяя ему провести двумя пальцами по моему языку. Сладкий привкус моего собственного возбуждения разливается во рту, и я тихонько всхлипываю, облизывая его пальцы так, как делал это он недавно. Делая это, я не отвожу от него взгляда, и, пока он наблюдает за мной, его сине-зеленые глаза сверкают, точно залитый солнцем океан. Вынув в итоге пальцы из моего рта, Рэнсом целует меня, переплетая свой язык с моим, словно пытаясь ощутить вкус всего, что я только что проглотила.

От этого у меня перехватывает дыхание. Я чувствую себя ошалевшей в лучшем смысле этого слова, поэтому хватаюсь за его футболку одной рукой, чтобы не рухнуть с дивана. Рэнсом разрывает поцелуй и поднимает мой подбородок, чтобы я на него взглянула. Он смотрит пристально, серьезно.

– Эй, ангел. Помнишь тот сон, который ты о нас видела? – бормочет он.

Внутри все трепещет. Он говорит тихо, но, кажется, заполняет своим шепотом все пространство комнаты, заставляя меня еще острее осознавать, что Мэлис и Виктор здесь, наблюдают за мной. Наблюдают за нами. Но я все равно киваю.

– Да.

Ответная улыбка Рэнсома – словно грех во плоти.

– Расскажи нам, что тебе снилось.

39

Уиллоу

Желудок от волнения сжимается, удивление захлестывает с головой. Слова Рэнсома эхом отдаются в голове.

Расскажи нам, что тебе снилось.

Воспоминание о том эротическом сне, в котором я видела всю троицу, все еще свежо в памяти, и меня поражает, насколько эта ситуация с ним схожа. Рэнсом трогал меня, заставляя кончить, а Мэлис и Виктор наблюдали голодными, немигающими взглядами.

Клитор пульсирует, когда я думаю об этом – и о сне, и о том, что Рэнсом сделал со мной утром, когда я только проснулась. Произносить подобное вслух неловко и неправильно, но когда этот великолепный мужчина встает передо мной и выжидающе смотрит, я ловлю себя на мысли, что хочу дать ему то, о чем он просит. Тело и разум гудят от выпитого спиртного, эндорфинов от получения татуировки и оргазма, и это заставляет меня почувствовать себя храбрее, чем когда-либо в жизни.

Я уже сделала столько всего, о чем старая Уиллоу никогда бы и не подумала. Что мне мешает сделать и это тоже?

Только однажды.

Возможно, скоро все это закончится.

Я облизываю губы и киваю. Во рту внезапно пересыхает. Все трое братьев пристально смотрят на меня, ожидая. Мне требуется несколько попыток, чтобы обрести дар речи, и когда получается, голос звучит мягко и робко.

– Я… спала. Не только в реальной жизни, но и во сне тоже, – начинаю я. – В постели Рэнсома. И он был… там, со мной. Целовал меня. Я чувствовала на себе его губы, он покрывал поцелуями мою шею сзади, спускался к плечам. Как будто его рот был повсюду.

Мэлис издает горловой звук, и это крошечное напоминание о том, что они с Виктором здесь, сидят в креслах, придвинутых к дивану, на котором устроились мы с Рэнсомом, заставляет бабочек у меня в животе порхать.

– Потом он… перевернул меня на живот, – продолжаю я. – И я помню, как подумала о том, что он намного крупнее меня. О том, как он прижимает меня к матрасу.

– Тебе понравилось? – спрашивает Рэнсом.

Кожа, кажется, вот-вот вспыхнет от жара румянца, но я киваю. По какой-то причине мне действительно понравилось. Я чувствовала себя беспомощной и крошечной, но от того, что он полностью завладел мною, я стала еще более влажной.

– Потом он – то есть, ты – начал прикасаться ко мне. Я раздвинула ноги, и ты дотронулся до… – Я замолкаю, лицо пылает. – Дотронулся до меня.

– Где он тебя трогал? – спрашивает Мэлис хриплым голосом.

– Между ног, – отвечаю я едва слышным шепотом, потому что смущение и нервы берут верх.

– Через одежду?

Я качаю головой.

Рэнсом, сидящий рядом со мной на диване, улыбается, проводя пальцами по линии моего подбородка.

– Нам нужны подробности, ангел. Все до единой. Где я тебя трогал?

Язык немеет при мысли о том, чтобы использовать слова, которые, я знаю, они хотят услышать. Описать детали, о которых они просят. Конечно, я и раньше слышала эти слова. Черт, да я выросла, слушая, как клиенты непристойно разговаривали с мамой о таких вещах, а также слышала множество грязных выкриков в «Сапфире», пока клиенты наблюдали за танцовщицами. Но я никогда просто так… не произносила подобных слов сама.

– Ты трогал мой… мой клитор, – говорю я Рэнсому, встречаясь с ним глазами. – А потом, эм, ты засунул в меня свои пальцы.

– Засунул куда? – подсказывает Мэлис.

Я бросаю на него изумленный взгляд, но он не отступает. Он удобно устроился в мягком кресле, слегка раздвинув ноги, и на его брюках отчетливо проступает выпуклость. Я свирепо смотрю на него, но он просто складывает руки на груди и смотрит прямо на меня с вызывающим выражением на лице.

– Он запихивал их тебе в рот? – спрашивает Вик, удивляя меня тем, что вообще заговорил вслух. Вопрос звучит нейтрально и буднично, хотя я знаю, что он делает.

– Нет, – отвечаю я. – Ты знаешь, что я имею в виду.

– Откуда нам знать, если ты не говоришь? – усмехается Рэнсом, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в шею. – Давай, малышка. Все в порядке. Ты можешь это сказать.

Я делаю глубокий вдох и снова выдыхаю, позволяя прикосновению его губ успокоить мои нервы и разогнать жар в животе, который побуждает меня двигаться вперед.

– Он просунул пальцы в мою…

Я едва успеваю произнести только первый слог, как мое лицо снова вспыхивает.

Губы Мэлиса изгибаются в львиной улыбке, и он наклоняется вперед.

– В твою киску? Это ты так боишься произнести?

– Я не боюсь! – выпаливаю я, защищаясь.

– Тогда скажи, – возражает он. – Скажи это слово, солнышко. Киска.

Я с трудом сглатываю, но что-то в его взгляде заставляет меня принять вызов. Заставляет захотеть доказать, что он ошибается, если считает меня слишком хрупкой, слишком целомудренной. Поэтому я выдерживаю его взгляд, расправляю плечи и твердо произношу:

– Киска. – Я немного растягиваю слово, делая ударение на каждом слоге. – Он засунул