– Ты все свои лекарства приняла? – поинтересовался Пашка, не сводя глаз с дороги. – Или опять забыла?

– Приняла я все, что ты со мной, как с маленькой, – недовольно пробурчала я.

После того случая, Пашка совершенно помешался на моей безопасности и моем здоровье. Меня это большей частью веселило и даже умиляло. Но иногда он перегибал палку, и я начинала злиться и раздражаться. К примеру, Пашка запретил мне дальше работать в его офисе, заявив, что в роли секретарши я слишком разрушительна, и ему намного спокойнее, когда я сижу дома. Тем более, что первое время я действительно чувствовала себя паршиво. Сотрясение мозга оказалось отвратительной штукой. Меня постоянно мутило, от резких движений кружилась голова, и я мгновенно уставала даже от самой простой работы.

– А как с тобой еще? – проворчал Пашка. – Ты хоть поела нормально? Или снова бутербродами перебивалась?

– Не волнуйся, папочка, я поела, – засмеялась я. – Паш, ну, правда, хватит уже! Ты не мой отец, а я не маленькая девочка. Уж как-нибудь с голода не помру…

– Спорный вопрос, – Пашка уже собрался затеять привычную перепалку, которая случалась у нас по несколько раз на дню, но, к счастью, у него завибрировал телефон. – Да, Роман? Да, это я распорядился, эти платежи должны уйти именно сегодня. Да, все правильно. Спасибо…

– Как там Цукерман? – поинтересовалась я, радуясь предлогу сменить тему, выслушивать Пашкины нотации мне не хотелось.

– Ничего, нормально. Держится хорошо, – Пашка не удержался от ехидной ухмылки. – Правда, иногда смущается, когда мы вдвоем. Но, я думаю, отойдет. Нечего было верить всяким сумасшедшим… Это ж надо было такое…

– А что там все-таки было, в той переписке? – я задавала этот вопрос постоянно, но Пашка каждый раз недовольно морщился и отказывался комментировать эту тему. – Ну, Паш! Ну мне любопытно!

– Любопытство тебя погубит, – мрачно напророчил Пашка. – Едва вот не погубило уже.

– Ну все же?

– Яна, я все-таки за рулем, – угрожающе сказал Павел, и я прикусила язык. Хотя расспросить уж очень хотелось. Но, увы, тут мое любопытство, наверно, так и останется навсегда неудовлетворенным – Пашка был крепким орешком и не желал раскалываться.

Единственное, что мне удалось выведать за все это время, что там был стандартный БДСМ-набор – плетки, наручники, шипы, анальные пробки, это если без подробностей. А подробностями меня не баловали, Пашка оберегал меня, словно я была ребенком.

– Не жалеешь? Что упустил такую изобретательную любовницу? Ух, она бы с тобой зажгла! – я все-таки не удержалась от того, чтобы не поддеть его, но Пашка не был настроен на юмор. Господи, что же там было, в этой чертовой переписке? Неужто прям совсем ужас-ужас, что он так скрывает.

– Ян, прекрати уже про нее! Все, проехали! Надеюсь, что ее вылечат. Ну, или хотя бы изолируют от общества.

– А это уже точно установлено? Что Роману Аркадьевичу именно она те сообщения слала? – продолжала допытываться я.

– Да, она в этом призналась, – ответил Пашка. – Мне Ваня сказал.

– Вот почему Ваня тебе что-то говорит, а мне вечно приходится все выпытывать? – я обиженно отвернулась к окну и стала делать вид, что усиленно разглядываю дорогу.

Я действительно обижалась и злилась на них. Стрельцов в свойственной себе манере напустил тумана – тайна следствия, мать его. Нет, первые два дня, конечно, после того спектакля, который устроила нам Ксения, я вообще ничего не воспринимала, только лежала, послушно ела куриный бульончик, сваренный заботливой Томкой, и ни о чем думать не могла. Пашка с Ваней шушукались и обсуждали все в одиночку, глуша коньяк на кухне. Неутомимая Тома привычно шуршала по хозяйству. А когда мне стало более-менее полегче, Томка с Иваном укатили назад в Москву – выходные закончились.

Следствие вел Ванькин приятель, Самсонов Михаил Андреевич. Тот самый Миша, которого Стрельцов упомянул в разговоре в тот день, когда на нас напала Ксения. И если Павел с Иваном, когда я наседала на них с вопросами (на Пашку лично, а на Ваню по телефону и в основном через Томку) вели себя, как юные пионеры-герои, то Миша, пардон, Михаил Андреевич был самым что ни на есть опытным подпольщиком. Ни одного неосторожного слова. Ни одного лишнего движения.

– И вот как теперь во всем этом разобраться! – воскликнула я. На дорогу смотреть было неинтересно, и я опять предприняла очередной штурм по захвату Павла и овладеванию ценной информаций. А она мне, между прочим, была необходима, потому что я тайком от Пашки и вообще ото всех уселась писать свой собственный детектив.

– Да что там разбираться, Ян? – миролюбиво сказал Павел. – Все понятно. Ермилова больна, отец ее, Завьялов, все скрывал. А сам еще и проворачивал за моей спиной эти схемы с контрабандой через «Флора-Сити». Еще и Стаса в это дело втянул. И хватит уже об этом!

– Ну как хватит? Паш, ну ничего же непонятно! Почему Завьялов скрывал болезнь своей дочери? Как они умудрились снюхаться со Стасом? Ну и вообще – кто спер документы, разгромил твой офис, бухгалтершу в больницу отправил? Паш, хочется же подробностей!

Миролюбивый тон Павла развязал мне, что называется руки, и вопросы посыпались из меня, один опережая другой.

– Яна, любимая, я с тобой с ума сойду. И начну на всех кидаться, как та Ксения. Ну зачем тебе опять во всем этом копаться? Все уже позади. Преступники сидят, Вера почти выздоровела, компанию свою я успел спасти. Все хорошо. Давай просто все это забудем, как ночной кошмар, и будем жить дальше.

– Да неужели тебе самому не интересно? Ну, Паш, ты же тоже хочешь все знать. Или ты уже знаешь? Ваня тебе все рассказал? А меня ты просто оберегаешь от этой информации, чтобы я не волновалась. Паш, ну я уже почти совсем выздоровела. Голова уже не болит и не кружится, и приступы тошноты почти прошли. Ну, Паша…

– Все, Яна, приехали, – Пашка загнал машину в свободное место на парковке перед больницей, где лежала Вера. – Потом поговорим. И при Вере эту тему постарайся не поднимать. Ты-то, может, и выздоровела, а Вера еще не совсем. Все, пошли уже.

Вера лежала в отдельной платной палате, больше похожей на гостиничный номер. Мы с Пашкой уже привычно поднялись в отделение и по знакомым коридорам, здороваясь по пути с медсестрами, добрались до нужной палаты. Я взялась за ручку, но потянуть на себя не успела. Дверь резко распахнулась, и, если б не Пашка, у которого уже похоже выработался условный рефлекс – спасать меня в самых неожиданных ситуациях – тяжелая больничная дверь стукнула бы меня прямо по лбу.

– Этсамое…