единственная мечта практичного и изворотливого Завьялова, в чем-то даже светлая, и уж во всяком случае не хуже, чем у других. И, ведомый этой мечтой, он решил, что будет бороться за дочь.

Сдать Ксюшу официальной медицине и заиметь страшный диагноз в истории ее болезни, означало поставить крест на этой мечте. Потому Завьялов в очередной раз поднял все свои связи и вышел на врача, который согласился анонимно вести Ксюшу. К счастью, время было не потеряно, и при должном уходе и медикаментозном лечении врач обещал Завьялову, что болезнь дочери можно держать под контролем и со временем и вовсе свести на нет. И он поверил.

Поначалу все шло неплохо. Таблетки, исправно поставляемые врачом, сделали Ксению тихой и спокойной, вспышки агрессии почти прекратились, а приступы мечтательности если и случались, то выглядели вполне нормальными для окружающих. Училась Ксения очень средненько, но была вполне прилежна и исполнительна, и по окончании одиннадцати классов отец пристроил ее в институт, на платное отделение, выбрав модную по тем временам специальность юриста – слава богу, Завьялов был отнюдь не нищим. Худо-бедно Ксения училась и в институте, не выказывая ни особой любви к учебе, ни особой ненависти. Временами Завьялову казалось, что дочь уж больно покорна, как когда-то юная медсестра Анечка, уступившая его домоганиям в грязной подсобке гарнизонной больницы, и он с маниакальным усердием контролировал прием дочерью лекарственных препаратов. А иногда его попускало, и он успокаивался. И даже верил, что смог победить страшный диагноз или, на худой конец, хотя бы отсрочить приговор.

К этому времени Завьялов уже устроился работать в «Авто-Евро-транс», принадлежащую Павлу Кольцову. Освоился, огляделся, втерся в доверие к директору и снова начал свою деятельность, связанную с контрабандой. Сначала маленькими редкими партиями, по случаю, но чем дальше, тем больше. Вышел на людей из компании одного из ключевых клиентов, «Флора-Сити» – уж что-что, а людей Завьялов подбирать умел, по-звериному чувствуя их слабые места. Финансовый директор «Флора-Сити», жадный и амбициозный мужик, легко поддался на предложение Завьялова, и перевозки потекли рекой.

По счастью, Кольцов ничего не замечал, скрывать свои махинации Завьялов хорошо навострился, да и в компании он, бывший военный, сохранивший армейскую выправку, пользовался уважением. Да и Ксения особых хлопот не доставляла. Уходила утром в институт, вечером возвращалась домой, подруг-друзей не имела, да и ну их к лешему. Жениха он дочери и сам подберет, когда придет время. Кого-нибудь из своих, чтобы можно было доверять.

В такой относительно спокойной обстановке Завьялов даже расслабился, но тут Ксения выкинула такой фортель, что даже видавший виды Завьялов поначалу опешил.

Вернувшись как-то вечером домой, он обнаружил у себя на кухне тщедушного прыщавого парнишку, которого дочь поила чаем. Ничего не подозревающему Завьялову Ксения представила парня, сказав, что того зовут Виктор Ермилов и это ее однокурсник. А когда Завьялов уже собрался вытурить этого однокурсника из их квартиры, дочь, скромно потупив очи, поведала отцу, что они с Витенькой расписались, и Витенька теперь будет жить у них.

Это был удар под дых. Заведшегося неожиданно в их квартире зятя Завьялов едва выносил. Он быстро навел справки и выяснил, что его новоиспеченный зять, родом откуда-то из уральской провинции, и которому родители из последних сил скопили денег на обучение в Сант-Петербурге, – игрок, задолжавший кругом разные суммы денег, по счастью не больно значительные, да и просто никчемный человечишка, к тому же с явной склонностью к алкоголизму – такие вещи Завьялов вычислял сразу.

Проблему он решил быстро и радикально. Витьке Ермилову, который поначалу еще ерепенился и явно рассчитывал на его денежки и влияние, Завьялов вручил весьма скромную по его меркам сумму, пообещав, что в следующий раз, если он даже слегка замаячит на горизонте, то вместо конверта с деньгами получит по зубам. Незадачливый зять посыл тестя понял сразу и тихонько слился из Ксениной жизни, а сама Ксения была переведена на заочное отделение, под жесткое наблюдение отца. Теперь Завьялов контролировал не только прием таблеток, но и всю жизнь своей дочери.

Какое-то время Ксения находилась дома, покидая квартиру только в сопровождении отца. Но шло время, таблетки оказывали свое благотворное воздействие, выглядела дочь вполне нормальной, и Завьялов решился вывести ее в люди. К тому же институт Ксения уже окончила, и Завьялов, замолвив за дочь словечко перед Кольцовым, устроил ее к себе на работу, радуясь, что дочь теперь-то уж окончательно будет под его присмотром.

И кто знает, возможно, мечтам Завьялова о домике на берегу Финского залива, внуках и охоте и суждено было сбыться, не вмешайся в эти мечты директор фирмы, немногословный и сдержанный Павел Сергеевич Кольцов…

35.

Самсонов остановился, и картинка, которую нарисовало мое воображение, стала понемногу разъезжаться, распадаясь на лоскутки-кусочки. Пока Михаил Андреевич переводил дух – все-таки рассказчиком он был вялым, и словесные конструкции давались ему с большим трудом – я тоже постепенно приходила в себя от услышанного.

– Михаил Андреевич, – наконец спросила я. – А что ее на Пашке-то заклинило? Она же говорила, наверное? Неужели эта идиотская история с платком?

– Ну, в общем, этсамое, да. Платок тот произвел на Ксению неизгладимое впечатление. На новой работе на нее никто особо внимания не обращал, начальница ее, судя по всему, та еще этсамое… – он виновато взглянул на Веру. – В смысле, строгая начальница у нее…

– Да ладно, Михал Андреич, чего там. Стерва просто эта Инга. Тут я с Ксенией согласна, – вставила я, а Паша закатил глаза, как делал каждый раз, когда я упоминала его однокурсницу.

– В общем, кукуху, этсамое, у Ермиловой знатно снесло. Она тогда начала папашу своего обманывать, психи они того, этсамое, вообще хитрые очень. Нашла способ как отлынивать от приема таблеток. Прятала их за щекой, потом выплевывала в туалете. Завьялов расслабился и ничего не замечал. А она этсамое… – Михаил замялся.

– Что? – Самсонов периодически запутывался в своих «этсамых», и мне приходилось постоянно переспрашивать и подталкивать его.

– Ну, жуткая история, на самом деле, – он сочувственно взглянул на Павла. – У нее ноутбук изъяли, у Ермиловой, который дома стоял. А там… эх, сотни ваших фотографий, Пал Сергеич.

– Фотографий? Каких фотографий? – растерялся Пашка.

– Ну, она, этсамое, видимо, тайком вас снимала, на смартфон. Фотки то так себе, то вы со спины, то где-то в отдалении в коридоре… Есть даже одно с ухом крупным планом.

– Твою ж мать! – пробормотал ошарашенный Павел. – Ухо? Какое ухо?

– Ваше, наверное. Мы, конечно, экспертизу не проводили, – Михаил почему-то смутился, а мы с Верой, как по команде, синхронно уставились на Пашкины уши.

– Что?