Прямо передо мной, почти полностью загораживая дверной проем, возникла крупная фигура Михаила Андреевича Самсонова, того самого следователя и партизана, к которому мы с Пашкой в последнее время ходили как на работу. Он вел дело Нины Роговой, и к нему же плавно перешли Завьялов с дочерью, вместе со всем фейерверком из трупов, взрывов и водевильных страстей. И будь этот Михаил Андреевич хоть чуть-чуть поразговорчивей, и удовлетвори он хоть капельку моего любопытства, я б ему даже посочувствовала.

– Дядя Миша, ну вы чего там застряли? – из-за спины следователя выглянула Полинка, Верина дочка, тоненькая девочка-подросток, как две капли воды похожая на саму Веру. На фоне нашего следователя Полинка выглядела просто дюймовочкой.

– Да тут… этсамое… – забормотал Михаил Андреевич и слегка отступил в сторону, пропуская Полинку.

Девочка вежливо поздоровалась со мной и Павлом, обернувшись, крикнула вглубь палаты «мама, пока», широко улыбнулась растерянному следователю: «До свиданья, дядь Миш» и, юрко проскочив мимо нас, заспешила по длинному больничному коридору к лестнице.

Дядя Миша? Полинка даже нас с Пашкой несмотря на то, что мы в последнее время регулярно сталкивались с ней в палате матери, никак не звала, обходясь неизменно вежливыми «здрасьте – до свидания», а тут целый «дядя Миша»! Я окинула удивленным взглядом огромную и неповоротливую фигуру следователя.

– Миша, там кто? – из глубины палаты раздался голос Веры. Я аж подпрыгнула на месте.

– Да тут, этсамое… Вера… Вера Александровна…

– Ну ни фига себе, – присвистнула я про себя, а вслух сказала. – Михаил Андреевич! Какими судьбами? Неужто вы допрашивали Веру? Мучили своими вопросами?

Михаил Андреевич густо покраснел и ничего не ответил. Стоял, смешно переминаясь с ноги на ногу, в накинутом на плечи белом халате, который казался чуть ли не игрушечным на его огромной фигуре.

– Добрый день, Михаил Андреевич! – вежливо поздоровался Павел, неодобрительно покосившись на меня.

Мы прошли в палату, следователь грузно затопал вслед за нами.

Вера полусидела-полулежала на кровати. На фоне белой больничной подушки и светло-серых больничных стен Верино лицо было совсем бледным и слегка изможденным, что ей, как ни странно, даже шло, делая ее еще больше похожей на образ Богоматери. Увидев нас с Павлом, выходящих из-за широкой спины Михаила Андреевича, Вера растерялась. На бледных щеках появился румянец, а в глазах проскользнуло что-то похожее на чувство вины. Она сейчас больше напоминала Полинку, свою дочь, чем взрослую состоявшуюся женщину, и все это выглядело более чем подозрительно. Хотя я уже начала догадываться и внутренне даже веселилась от комизма ситуации.

– Я… этсамое… Я, наверное, пойду… Поправляйтесь, Вера Александровна, – Михаил Андреевич все еще топтался рядом, не зная, куда девать свои ручищи. Он то опускал их безвольно вдоль тела, то пытался засунуть в карманы брюк, что получалось довольно плохо, если не сказать, что совсем не получалось. Карманы, явно, были не рассчитаны на Мишины кулаки (Миша… я опять хихикнула про себя), каждый размером с небольшой такой арбуз, от удара которого, как я справедливо подозревала, можно легко отъехать в лучший мир.

Впрочем, страха Михаил Андреевич вызывал не больше, чем огромный плюшевый медведь. За показной суровостью – привычной маской, которую он вечно надевал при общении со мной – скрывалась доброта, так часто присущая всем большим людям. При этом что-то мне подсказывало, что в нужный момент плюшевый медведь вполне себе был способен превратиться в медведя настоящего. Эдакого огромного русского медведя, в ярости сминающего все на своем пути.

– Так, Михаил Андреевич, ну если вам уже пора… – забормотала Вера.

– Не-не-не, Михаил Андреевич! Не уходите! – я с интересом переводила взгляд с него на Веру. – Мы вам помешали? Вера?

– Почему помешали? Вовсе вы не помешали, – Михаил Андреевич смутился еще больше, а румянец, проступивший на щеках у Веры при виде нас с Пашкой, стал еще ярче, сделав ее просто неотразимой.

– Ну, может, вы тут допрос ведете, – несло меня. – Вы же тут по работе?

– Я… этсамое… да, конечно, по работе… – Самсонов кинул беспомощный взгляд на Веру. – Вера… Александровна, я, наверное, этсамое… пойду?

– Никуда вы не пойдете! – решительно заявила я, приближаясь к Вере и ставя ей на тумбочку пакет с соком. – Вер, ты как? Что врачи говорят?

– Все хорошо, – улыбнулась Вера. – Спасибо.

– Ну и как идет расследование, Михаил Андреевич? – я опять уставилась на переминавшегося с ноги на ногу следователя. – Может быть, раз уж все мы тут так удачно собрались, вы нам расскажете, что и как?

– Яна! – одернул меня Павел. – Я же просил! Вера, Михаил Андреевич, вы ее извините. Она уже всех достала своим любопытством. Это наказание, а не женщина.

– Сам ты наказание, – буркнула я. – Что я такого делаю? Почему бы не рассказать, как есть? Это что, государственная тайна? Насколько я поняла, все преступники уже сидят, обвинение им предъявлено. Чего тут скрывать уже? Правда, Вера? – обратилась я за помощью к подруге.

– Вообще-то… тайна следствия… – Михаилу Андреевичу, кажется, удалось засунуть правую руку в один из карманов, и рука так там и застряла. Он беспомощно дергал ею, пытаясь освободить свой кулак.

– Как же вы все меня достали этой тайной, – возмутилась я. – Вер, ну ты-то хоть меня поддержи!

– Яна! – снова сердито сказал Павел.

– Ян, ну вообще-то, тайна следствия, вещь такая, – сказала Вера с мягкой улыбкой и перевела взгляд на Михаила. Под ее взглядом Михаил Андреевич просто расцвел, и ему даже удалось вытащить наконец застрявшую руку из кармана брюк. – Но, если честно, мне и самой любопытно… Я бы не отказалась послушать… Хотя я понимаю, что это, наверное, невозможно. Да, Михаил… Андреевич?

Самсонов тяжело вздохнул.

– Ну, почему невозможно? Если подумать… этсамое… кое-что, конечно, я рассказать могу…

– Вот и славно, – обрадовалась я. – Паш, не стой столбом, притащи сюда стулья! А вы присаживайтесь, Михаил Андреевич! Прежде всего меня интересует…

– Угораздило же меня с тобой связаться, – пробурчал Пашка, подтаскивая к кровати два стула. – Иногда мне хочется тебя пристукнуть, честное слово, связать и заклеить рот. Михаил Андреевич, вы вовсе не обязаны идти у нее на поводу.

– А он вовсе не у меня идет на поводу. Правда, Михаил Андреевич? – я многозначительно хмыкнула, окончательно смутив нашего следователя. И это еще больше убедило меня в том, что моя догадка верна, и между увальнем Михаилом и нашей Верой проскочила искра. Вот уж никогда бы не подумала. Иногда жизнь преподносит удивительные сюрпризы.

– Михаил, не обращайте внимания на Яну, – подала голос Вера. – Она иногда очень много говорит. Но вообще-то, она замечательная.

– Когда молчит, – буркнул Павел, все еще злясь на меня.

Михаил Андреевич бросил на меня