суровый и пристальный взгляд, словно пытаясь разглядеть, что же такого замечательного увидела во мне Вера. Судя по выражению его лица, ничего особенно хорошего во мне не было. Не сказать, чтобы это меня сильно задевало. Чему там задевать? И ежу понятно, что темпераментами мы со следователем абсолютно не совпадаем.

– Ну… даже не знаю, с чего начать, – наконец определился Михаил, посмотрев на Веру.

– Начните с начала. Как вы вышли на Завьялова? – я подалась вперед, боясь пропустить хотя бы одно слово, тем более что, похоже, каждое из этих слов мне придется вытягивать клещами.

– Ну, тут нам Ваня помог… В смысле, Стрельцов, друг мой. Мы с ним когда-то работали вместе… Это он связал пистолет, найденный рядом с телом Роговой, с Завьяловым…

– Он что, этот пистолет, был на его имя зарегистрирован? Тогда почему вы сразу это не вычислили?

– Так этсамое… не все так просто, Яна Владимировна. – Михаил Андреевич обошел Верину кровать с другой стороны и опустился на стоявший там стул, казавшийся совсем крохотным на фоне его габаритов. Стульчик жалобно пискнул, а Михаил Андреевич виновато вздохнул и продолжил. – Пистолет, этсамое, по нашей криминальной базе проходил, но не как орудие преступления, а как похищенный в числе прочих… С одной военной части. Еще в девяностых. Мутное, этсамое, дело было. Тогда вообще в армии, да и везде в стране творился бардак. Тащили все, что плохо лежит. Ну и тогда дело-то прикрыли. Там и пропало то по тем временам совсем ничего, этсамое, кошкины слезы… Несколько пистолетов, пара винтовок, взрывчатка… У нас тогда танки пропадали, а тут… Этсамое, в общем, дело то прикрыли, даже копать особо не стали.

– М-да, – подал голос молчавший до этого Павел. Не знаю уж, что его так впечатлило: связь Завьялова с пистолетом или пропадавшие танки. Михаил Андреевич Пашкино «м-да» расценил как-то по-своему и сердито покачал головой.

– А ваш Завьялов свидетелем там как раз проходил. Служил он, этсамое, тогда там, как раз по хозяйственной части… Но улик не было… А когда Ваня, Стрельцов, то есть, приволок нам список сотрудников вашей фирмы, Павел Сергеевич, так сразу же все стало понятно.

– И почему вы его тогда сразу же не арестовали, Завьялова? – быстро спросила я.

– Ну, этсамое, по большому счету, больше на вашего Завьялова тогда ничего не было. Ну да, пистолет этот… Так любой адвокат разнес бы эту версию в суде в пух и прах. Столько лет прошло, мало ли где этот пистолет был, и к кому он мог попасть. И если б не дочка его, которую вы, этсамое… – Михаил Андреевич замялся, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то самое «этсамое», что мы сделали с Ксенией, и, видимо, так и не решившись сказать «шарахнули сковородой», комкано продолжил. – В общем, Ермилова-то ваша и заложила батю своего с потрохами.

– Но ведь убийства совершала именно она, Ксения? – вскинулась я. – И Нину она убила, и Милану, в смысле, Людмилу Косых, и взрывчатка тоже… А Завьялов что? Неужели он не знал, что его дочурка совсем того? Сумасшедшая? Она и его обманывала?

– Почему, этсамое, обманывала? – даже удивился Михаил Андреевич. – Завьялов как раз про дочь все знал. Там еще и наследственность сыграла…

– Какая наследственность? Завьялов что, тоже псих?

– Нет, не он… жена его, мать Ксении…

Михаил Андреевич вздохнул и продолжил. Слова у него складывались в рассказ с трудом, даже «этсамое» помогало плохо. И тем не менее, перед моими глазами отчетливо, словно я смотрела кино, вставала картина. Простая и вместе с тем довольно жуткая…

34.

Молоденький лейтенант Сашка Завьялов был самым обыкновенным парнем, не добрым и не злым, звезд с неба не хватал, но и глупым не был, особым рвением не отличался, да и зашкаливающим чувством патриотизма тоже. Обычный парень. Если бы годы его службы пришлись на какие-нибудь семидесятые, служил бы исправно, как все. Мотался бы из гарнизона в гарнизон, женился, детей нарожал, а, дослужившись до майора, осел бы в каком-нибудь военном городке, каких раскидано немало по нашей необъятной родине.

Но Сашке Завьялову не повезло, а может и наоборот, тут с какой стороны поглядеть.

Времена тогда были непростые, страну и вместе с ней и армию потрясывало, а с распадом СССР и вовсе стало туго. Зарплату платили крохотную, да и ту частенько задерживали. Постоянное и совершенно хаотичное мотание по гарнизонам тоже не добавляло Сашке Завьялову радости жизни, постоянная нищета и неопределенность унижала. А тут еще и жена…

С молоденькой медсестрой Анечкой судьба свела Завьялова где-то под Волгоградом в военном госпитале, куда он как-то угодил на месяц с пневмонией. На вторую неделю пребывания в четырех больничных стенах Сашка буквально озверел и от нечего делать закрутил роман с Анечкой. Тихая и задумчивая девушка быстро сдалась под Сашкиным напором, охотно, а может и просто безропотно подчинялась его воле, что Завьялову даже нравилось. К тому же она была симпатичной и очень мило краснела в ответ на постоянные сальные шуточки Сашкиных сослуживцев. И говорила мало и едва слышно, а Сашка, насмотревшись на крикливых жен старшего военного состава, отнюдь не желал связывать себя узами брака с какой-нибудь вечно горланящей бабой. Правда, он и на Анечке жениться особо не стремился, но, когда она однажды чуть слышно шепнула ему: «Саша, кажется, я беременна», вздохнул, пробормотал чего-то про аборт и, прогудев неделю с друганами на чужих заплеванных кухнях, честь по чести сделал Анечке предложение.

Свадьбу сыграли быстро, а спустя пару месяцев Сашка Завьялов даже научился ценить прелести семейной жизни. Если бы его спросили, любил ли он свою жену, Сашка пожал бы плечами. Глупый вопрос. Жена она ж не для любви, а скорее для удобства. И баба своя под боком, и хозяйство есть кому вести, да и в целом тяготы службы с женой переносить как-то легче. К тому же Анечка, не в пример другим знакомым Сашке девушкам, оказалась на удивление неприхотлива. Модных шмоток, дорогой косметики и прочих вещей, малодоступных небогатому лейтенанту, не требовала. Тихо бродила по дому, исполняла домашнюю работу, не перечила, не устраивала скандалов. Иногда, правда, застывала прямо посреди комнаты с каким-то отсутствующим выражением лица, словно к чему-то прислушиваясь, но Сашке было как-то не странностей своей юной супруги. Ну, мечтательная, с кем не бывает. Главное, спокойная и мозг не выносит. А через положенный срок родилась дочка. Ксения.

Завьялов, хоть всем и говорил, что хочет пацана, совершенно неожиданно для себя воспылал любовью к девочке. Нянчился с ней, купал,