И знала, что ты тоже этого ждешь! Я видела, как ты иногда на меня смотрел, когда мы сталкивались в твоей приемной или в коридоре. Осталось совсем немного, любимый. Всего-то месяц, и мне исполнится тридцать. И тут влезла она! – Ксения опять заорала так, что бокалы в шкафу подскочили. – Эта тупая сука! И сейчас я ее убью! Наконец-то! Я так долго этого ждала!

Она сделала шаг навстречу и опять остановилась. Замерла, словно пойманная врасплох внезапной мыслью. И, наверно, так и было, потому что Ксения снова заговорила, как бы обращаясь сама к себе:

– Как она вообще умудрилась выжить после того взрыва? Ведь был же взрыв? Я в новостях видела. Сказали, что пострадали двое – мужчина и женщина. Но я знала, что ты, Паша был на пожаре с отцом. Значит рядом с ней оказался другой мужчина. Плевать мне, кто там оказался. Главное, что ее должно было разнести на куски. От той взрывчатки, которую я подбросила ей в сумку.

Все закружилось, словно кто-то запустил карусель, на которой мы втроем оказались за каким-то бесом. Я вцепилась в плечи Павла и глубоко вздохнула. Не хватало только тут в обморок грохнуться. Это сон, всего лишь сон. Только во сне может быть такое количество сконцентрированного, отборного бреда. Пожар, взрывчатка в сумке и еще какой-то отец. Я зацепилась за последнее, как за наименее страшное.

– Отец? У нее еще и отец? Он где-то здесь? Отца я уже точно не переживу, – пробормотала я, сама себе удивляясь. Есть у меня такая идиотская особенность, в критические моменты я начинаю глупо шутить, не к месту и невпопад, иногда сильно раздражая этим окружающих. Какой-то странный выверт психики, вроде защитного механизма.

– Ксения, успокойся, – продолжал увещевать эту психованную Павел, не обращая внимания на мои реплики. – Просто положи пистолет на стол, и мы сядем и поговорим.

– Не-е-е-е, – Ксения замотала головой, да так яростно, что мне показалось, что голова сейчас соскочит с ее широких мужицких плеч и покатится, подпрыгивая и пружиня по полу. – Не-е-е-е. Сначала я ее убью. Не бойся, любимый, это совсем просто – убивать, как выяснилось. Я тоже сначала думала, что не смогу никогда никого убить, а потом эта грымза, твоя старая секретарша, стала так верещать, что мне пришлось ее пристрелить. Пиф-паф, – Ксения весело засмеялась. – Я не хотела, но так уж вышло. Иначе бы она все сказала отцу. Всего одно нажатие на курок, хлопок, и нет Нины, – Ксения опять захихикала, и от этого звука на меня нахлынула новая волна тошноты. Ничего ужаснее в своей жизни я не слышала. – Это совсем просто, вот увидишь. А с той, куклой размалеванной, это было даже приятно. И сейчас будет приятно. Ты сам поймешь. Когда я вышибу ей мозги. А ведь я даже жалела, что пришлось воспользоваться тем хитрым устройством, которое я сперла у отца. Взрыв, оно, конечно, надежнее, но вот только я бы ничего не увидела. А так даже лучше. Отойди, Паша. Я все равно ее прикончу!

Пашка не пошевелился. Я закрыла глаза. Господи, пусть уже это поскорее закончится. У меня нет больше сил. Меня сейчас вывернет прямо на Пашку. У меня все кружится перед глазами. Затылок просто пульсирует от боли. Это просто сон, дурной сон. Сейчас я открою глаза, на Пашкиной тумбочке будет верещать будильник, сам Пашка, еще не полностью проснувшийся, будет бродить по спальне, искать свои вечно теряющиеся носки и ворчать себе что-под нос. И тогда я расскажу ему, что мне приснилось, и мы вместе посмеемся.

– Ксения, – я слушала спокойный голос Павла, кажется, даже уже не вникая в смысл. – Все в порядке. Мы обязательно будем счастливы. Мы будем вместе. Ксения, ты слышишь меня? Только надо отпустить Яну. Пусть она уйдет. А мы сейчас сядем с тобой за стол. Ты так замечательно выглядишь сегодня…

– Правда? Тебе действительно нравится? Я для тебя старалась. Я отпросилась у этой суки Инги и пошла в салон красоты. У меня как раз были деньги, папа еще не успел отобрать у меня зарплату. Я там весь день провела почти. Чтобы ты меня увидел. Вот такой…

– Ты все правильно сделала. Ты очень красивая. Давай мы отпустим Яну, ты отдашь мне пистолет, и мы поговорим. Обо всем.

– И мы уедем? Правда?

– Конечно, уедем. Как только выпустим Яну из квартиры. Мы поедем далеко-далеко, в теплые страны…

Голос Пашки звучал гипнотически, убаюкивающе. До меня только сейчас стало доходить, что только Пашка, единственный среди нас, остается в здравом рассудке и понимает, что делает. Конечно, он ее отвлекает, забалтывает. Ведь сейчас скоро должен подъехать Стрельцов. Потому что, ну не может же он в здравом уме хотеть уехать с этой долбанутой в теплые страны? Или может?

Мысли путались, приступы рвоты уже накатывали постоянно, равномерными волнами, приноравливаясь ритмом к Пашкиному голосу, озвучивавшему совершенно невозможные вещи.

– Нам там будет хорошо, море, песок, теплый ветер, пахнущий солью и водорослями. Мы будем лежать с тобой рядом, глядя на закат… Давай мы отпустим Яну, она тут явно лишняя. Она уйдет, и мы останемся наедине…

– Черта с два я уйду! – услышала я свой голос, словно донесшийся откуда-то извне. – Паша, это уже перебор! Что ты несешь!

Это вырвалось у меня само собой, против моей воли. И прозвучало неожиданно громко, перекрыв Пашкину монотонную речь.

– Яна, ну что же ты просто не можешь помолчать, – простонал Пашка, распрямляя плечи и буквально вдавливая меня в подоконник. – Ксения, спокойно!

Услышав мою фразу, Ксения дернулась, ее лицо исказилось в страшной гримасе.

– Ты врешь! – завизжала она так, что у меня заложило уши. – Ты врешь! Ты специально это говоришь, чтобы я ее не убила! Ты – такой же как все! Ты хочешь отобрать у меня пистолет и потом накормить таблетками, которыми пичкал меня отец! Я тебя тоже убью! Раз ты так! Вы оба сдохнете! Вы все сдохнете!

«Ну вот и все!» – пронеслось у меня в голове. Я крепко зажмурилась и прижалась к Пашкиной спине. Пусть только это будет быстро и не очень больно.

Но выстрела не последовало. Я только почувствовала, как Павел весь сжался, а потом резко подался вперед. До меня донесся странный звук, словно на пол уронили тяжелый мешок.

Я открыла глаза и поняла, что я действительно нахожусь во сне. В какой-то идиотской фантасмагории. Потому что то, что я увидела, могло произойти только в рамках чьего-то бредового сюжета, написанного кем-то с больным и с извращенным воображением.

Ксения лежала на