Анастасия Охапкина, по кличке Леди Макбет, когда-то оказалась в поле его зрения. К нему, тогда еще начинающему следователю, привели молодую привлекательную женщину с густыми черными волосами.

Скромно потупившись, она села на предложенный Викторовым стул. Юбка задралась, обнажая колени, однако Леди Макбет не обратила на это никакого внимания.

Анастасия с любопытством смотрела на следователя, который, изучая ее документы и не обращая никакого внимания на прелести девушки, бросил:

– Воровка?

– Обижаешь, начальник.

От густого низкого голоса ему стало не по себе. Мельком взглянув на исписанные листы ее дела, Викторов понял, кто сидит перед ним. Эта дамочка отправила на тот свет при помощи мышьяка трех мужчин, – мужа, брата и свекра одной особы, с которой состояла в преступной любовной связи.

Не признававший однополой любви и всегда питавший как к ее представителям, так и представительницам отвращение, Анатолий в два счета состряпал дело.

Анастасия, даже не думавшая запираться, отправилась в лагерь, и семь лет следователь ничего не слышал о ней. Сегодня жизнь предоставила им возможность увидеться.

Он снова пригасил конвойного:

– Приведите ко мне Охапкину.

Явившись в кабинет для допросов, Охапкина сразу узнала Викторова:

– А, начальничек! Ты не изменился. Разве пооблез малость.

Викторов усмехнулся:

– Ты не потеряла чувство юмора. Это хорошо.

Он искоса посматривал на старую знакомую. Анастасия тоже не изменилась. Гладкую кожу лица не прорезала ни одна морщинка, такие же густые волосы были собраны в большой конский хвост. Черные глаза блестели лихорадочным блеском. Низкий грудной голос по-прежнему вызывал мысли о любовных утехах:

– Зачем звал? Чай, не соскучился?

– Угадала.

Он подвинул свой стул поближе к ней.

– Шаткину такую знаешь?

Женщина наморщила лоб:

– Жену изменника Родины? Бывшую училку?

– Да.

– Отчего ж не знать? В одном бараке проживаем.

Эта фраза улучшила его настроение.

– Окажешь мне одну услугу?

Она лукаво посмотрела на него:

– Отчего ж не оказать? Чай, не бесплатно?

Следователь закусил губу:

– О какой цене пойдет речь?

Анастасия опустила ресницы:

– Скорбит обо мне моя любовь на воле. Засиделась я здесь. Хочу выйти с первой амнистией.

Он отвернулся, чтобы она ничего не прочитала в его глазах:

– Это я могу тебе устроить.

– Вот и хорошо. – Охапкина, поверив, дернула его за локоть. – Говори, что от меня требуется.

– Ты должна довести ее до такого состояния, чтобы жизнь казалась ей каторгой.

– Это можно. Это нетрудно. Мы ведь на каторге и есть.

– Надо сделать хуже этой каторги.

Викторов