– Мария Ильинична! Как я рад вас видеть!

Женщина отвернулась:

– Чего не скажу о себе.

Анатолий поморщился:

– Давайте оставим вражду. Нам пора стать друзьями.

Она гневно посмотрела на него:

– После всего? Вы шутите?

– Нисколько, дорогая моя. Как вам тут живется?

Шаткина усмехнулась:

– Может, оставим предисловия? Вы ведь не для того ехали за тысячу километров, чтобы справиться о моей жизни.

Он поклонился:

– Как знать?

Мария Ильинична ударила кулаком по столу:

– Говорите, что вам нужно, и оставьте меня в покое. Вы уже погубили моего мужа, теперь взялись за меня?

– А вы догадливы.

Эта фраза резанула по сердцу. Она поняла: впереди издевательства и над их детьми.

– Вы не посмеете…

– Еще как посмею. Вот почему мне кажется, что мы с вами найдем общий язык.

Женщина отвернулась:

– Я ничего не знаю. Об этом мы уже говорили.

Анатолий ничем не выразил недовольства.

– Вам ведь не разрешают отправлять письма, – тихо сказал он. – Еще не прошло и двух лет, как вы находитесь в лагере. А между тем я мог бы вам помочь.

Она бросила на него быстрый взгляд:

– Каким образом?

Мужчина достал лист бумаги и ручку:

– Пишите. Обещаю, я передам это вашим дочерям.

Шаткина усмехнулась:

– В обмен на что? На мои фантазии? Я продолжаю настаивать, что ничего не знаю о золоте «Принца» и понятия не имею, о каком кошельке говорил муж перед смертью. Впрочем, вы наверняка сделали обыск в нашей квартире. Все кошельки были в вашем распоряжении.

Побледнев, следователь встал со стула и начал ходить по комнате.

– А самой-то хочется жить? – вдруг вкрадчиво спросил он. – Хочется обнять дочерей, понянчить внуков? Если вы дадите отрицательный ответ, я вам не поверю.

Шаткина опустила голову.

– Я устрою вам такую жизнь, которую вы не видели и в самых страшных снах, – коснувшись ее плеча, продолжал Викторов. – Точно такую же жизнь устроили и вашему мужу – и вот результат. А вы женщина, следовательно, более слабое существо.

Мария Ильинична равнодушно посмотрела на него:

– Делайте, что хотите. Там, на небесах, нас рассудит Бог.

Анатолий довольно улыбнулся. К Богу прибегали в самых крайних случаях.

– На сегодня разговор закончен. – Выглянув в коридор, он позвал конвойного, велев проводить заключенную в барак. – Если вы захотите меня увидеть, а я не смневаюсь, что это все-таки произойдет, дайте знать начальнику лагеря. А сейчас разрешите откланяться.

Снова очутившись в бараке, Шаткина упала лицом на подушку и горько заплакала.

Верный себе, Викторов перебирал дела заключенных, отбывавших срок вместе с Шаткиной.