II, на очереди должно было стать и разреше­ние еврейского вопроса. Государство, освободившее своих сельских рабов, должно было освободить и городских илотов, два с половиною миллиона евреев, над которыми жестоко издевался старый режим[49]. На деле, однако, еврейский вопрос во всем его объеме, как часть проблемы гражданского равноправия, не был поставлен в ряду великих реформ; его отодвинули на второй план и разрешали частично, малыми дозами и в довольно тесных границах. Самодержавный режим эпохи Александра II, все еще отрицавший и политическую свободу, и гражданское равенство, мог идти только путем полуреформ. И тем не менее самое вступление на новый путь вызвало резкий перелом как в общерусской, так и в еврейской жизни. Духовный кризис был гораздо сильнее политического. Порывы молодой России далеко опередили медлительный ход реформ сверху, устремляясь по пройденному Западом политическому пути, но более трудному, тернистому пути.

Первое, что бросалось в глаза в положении евреев, была чудовищная рекрутчина. Комитет по еврейским делам обратил внимание Александра II на необходимость отмены законов о малолетних кантонистах, «пойманниках» и «штрафных». Устранение этих жестокостей было возвещено, как особая милость, в коронационном манифесте 1856 года. «Желая облегчить для евреев исполнение рекрутской повинности, — говорилось в манифесте, — повелеваем: 1) рекрут с евреев взимать наравне с другими состояниями, преимущественно из неоседлых и неимеющих производительного труда; 2) рекрут из евреев принимать тех же лет и качеств, кои определены для других состояний, и затем прием малолетних отменить; 3) во взыскании недоимочных рекрут поступать по общим законам, и требование с еврейских обществ рекрут в виде штрафа за недоимку отменить; 4) временные правила, о предоставлении обществам и евреям в частности представлять за себя в рекруты пойманных беспаспортных единоверцев своих, отменить». Таким образом был положен конец рекрутской инквизиции, длившейся почти 30 лет.

Евреям дано было рекрутское равноправие, хотя и с некоторыми изъятиями, наследием прошлого. Отголоском старого плана «разбора евреев» было в манифесте установление усиленного набора из разряда «неоседлых и неимеющих производительного труда», т. е. беднейшего класса населения. Не было также заглажено историческое преступление: в одновременно изданном манифесте об увольнении русских кантонистов из солдатских детей было оговорено, чтобы обращенные в православие еврейские кантонисты не были возвращены в родные семьи, но отдавались на попечение христианам. Вырванные из рядов еврейства жертвы рекрутской инквизиции не подлежали выдаче родным и близким.

Теперь стал на очередь основной вопрос: о расширении черты оседлости. Полулиберальный сановник граф Киселев, бывший председателем «Еврейского комитета» при Николае I, представил Александру II доклад, в котором говорилось, что «достижению цели слияния евреев с общим населением препятствуют разные временно постановленные ограничения». Вследствие этого царь приказал (31 марта 1856): «Пересмотреть все существующие о евреях постановления для соглашения их с общими видами слияния сего народа с коренными жителями, поскольку нравственное состояние евреев сие дозволяет». Таким образом, в самом начале нового царствования был установлен характерный для него лозунг: слияние евреев с русским народом, поощряемое облегчениями в их правовом положении. В петербургских бюрократических кругах с этого момента укоренилась идея выделения из еврейской массы отдельных групп, обладающих имущественным или образовательным цензом и способных ассимилироваться, для награждения их некоторыми правами и привилегиями. То была старая монета — николаевская идея «разбора евреев», перечеканенная по новому фасону: прежде хотели карать «бесполезных», «неоседлых мещан» и людей без определенных занятий путем усиления их бесправия; теперь намеревались награждать «полезных» путем расширения их прав или сокращения бесправия. Система деления народа на разряды покровительствуемых и отверженных сохранилась; изменилась лишь тактика: угроза репрессиями для упорных сменилась посулами льгот для послушных.

Близкая к высшим бюрократическим кругам, группа «почетных еврейских купцов» в Петербурге (откупщик-банкир Иозель Гинцбург и др.) ухватилась за эту идею, сулившую привилегии зажиточным классам. В июне 1856 г. эта группа обратилась к Александру II с прошением, в котором, жалуясь на бесправие, гнетущее всех евреев, «от ремесленника до первостатейного купца, от рядового до магистра наук», заявляет о необходимости различения в этой массе: «Если молодое поколение, воспитанное в духе и под надзором правительства; если высшее купечество, много лет развивавшее жизнь, деятельность и богатство в крае; если добросовестные ремесленники, добывающие хлеб в поте лица, будут отличены правительством большими правами, — тогда весь народ с радостью устремится к достижению указанной правительством цели. Ходатайство наше состоит ныне в том, чтобы милосердый монарх пожаловал нас и, отличая пшеницу от плевел, благоволил предоставить некоторые умеренные льготы достойнейшим, образованнейшим из нас», а именно: 1) «одинаковые права с другими подданными или с евреями-караимами» — образованным евреям, купцам первых гильдий и солдатам, беспорочно прослужившим в войсках; 2) право жительства вне черты оседлости «лучшим из ремесленников», имеющим похвальные аттестаты от цехов. Эти привилегии «лучшим из нас» приведут к осуществлению воли правительства, «чтобы резкие черты, отличающие евреев от коренных русских, сгладились, и чтобы евреи сроднились во всем с образом мыслей и действий сих последних» ... То был смиренный язык людей, стоявших на границе рабства и свободы. Указывая на пример Запада, где равноправие содействовало успеху ассимиляции евреев, петербургские ходатаи не осмеливались даже предлагать ассимиляцию в виде платы за полноправие, а предлагали ее за дешевую цену «умеренных льгот», не замечая всей унизительности проекта, делящего народ на лучших и худших, достойных и недостойных человеческого существования...

Правительство скоро пошло по этому пути «отбора лучших». Постепенность в деле облегчения еврейского бесправия решили применять не к категориям ограничений, а к категориям лиц или отдельных классов. Были намечены три полезные и достойные покровительства класса: купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, цеховые ремесленники. Чиновничий «Комитет для устройства евреев» проявил усиленную деятельность. Около двух лет (1857—1859) обсуждался в этом комитете и затем в Государственном Совете вопрос о допущении купцов первой гильдии во внутренние губернии для постоянного жительства. В целом ряде заседаний сановники глубокомысленно препирались о том, как, с одной стороны, привлечь в великорусские губернии еврейские капиталы, а с другой — охранить эти губернии от чрезмерного наплыва евреев, которые могли бы ради переселения туда записываться в купечество первой гильдии и привести с собою под видом своих семейств «целое колено израильское». Было наконец принято решение: дозволить евреям-купцам, уже состоявшим в первой гильдии в черте оседлости, переселиться на постоянное жительство во внутренние губернии, со своими семьями и ограниченным числом слуг и приказчиков; этим купцам дозволяется жить и торговать наравне с русским купечеством при условии, если они и после переселения будут числиться в первой гильдии не менее десяти лет и платить соответственный крупный налог. Решение Государственного