Шрифт:
Закладка:
Содержание писем покажется простым и ясным даже тем, кто не очень знаком с биографиями Пушкина и Языкова – а уж тем, кто хоть сколько-то знает, всё представится понятным от и до и почти не нуждающимся в комментариях. Но стоит чуть-чуть копнуть (даже не копнуть, а так, зацепить слово или фразу при малейшем сомнении, насколько вами понят их смысл), как сразу возникают загадки почти неразрешимые. К природе этих загадок и к попыткам дать хоть сколько-то внятные ответы на них мы потихоньку и двинемся.
2
В середине 1832 года Языков наконец добирается до родного имения, чтобы осесть там надолго, с периодическими вылазками в Симбирск, не далее. Когда Языков и его братья в городе, их особняк становится центром общественной и культурной жизни губернии, многие спешат засвидетельствовать им почтение, увидеть знаменитого поэта, обменяться с ним парой слов.
Языков в это время – в раздвоенном состоянии духа, и настроение его переменчиво. С одной стороны, он счастлив оказаться в родных местах, вдали от суеты и тягот последних лет. Об этом – во многих посланиях друзьям, стихи продолжают оставаться живой летописью его жизни. Едва как следует обосновавшись, он пишет Алексею Вульфу:
…И там, в Москве первопрестольной,
Питомец жизни своевольной,
Беспечно-ветреный поэт,
Терялся я в толпе сует,
Чужд вдохновенных наслаждений
И поэтических забот,
Да пил бездействия и лени
Свободно действующий мед.
Но вот хвала и слава богу!
На православную дорогу
Я вышел: мил мне божий свет!
Прими ж привет, страна родная,
Моя прекрасная, святая,
Глубокий, полный мой привет!
Отныне вся моя судьбина
Тебе! Люби же и ласкай
И береги меня, как сына,
А как раба не угнетай!
Даруй певцу приют смиренный
В виду отеческих лесов,
Жить самобытно, неизменно
Для дум заветных и стихов!
Про «раба» упоминание – не только и не просто отголосок юношеского вольнодумства и мечтаний о свободе. В этом есть и другой смысл – довольно неожиданный – который мы еще увидим.
Да и с делами творческими все в порядке. Стихи льются рекой, не натужно, а по истинному вдохновению, и – главное – вовсю идет работа над изданием первого сборника. Сборник должен стать очень значительной вехой, и до вехи этой рукой подать.
Языков ведет интенсивную переписку с Комовским, который в Петербурге занимается подготовкой сборника, улаживанием дел цензурных и прочими скучными и заземленными, но необходимыми материями.
Сборник продвигается быстро. Еще 31 августа 1832 года Языков пишет Комовскому:
«Об издании моих стихотворений я не могу сказать ничего решительного, покуда не переговорю об этом с братом Алекс[андром], который возвратится сюда в половине сентября: зане в руце его власть предержащая.»
А уже 14 февраля 1833 года Языков распределяет подарочные экземпляры:
«Получили, получили и благодарим, благодарим! Все хорошо, все красота! Шрифт, бумага, формат, приличные в надлежащих местах виньетки, безошибочность букв и препинаний, словом, все, без малейшего исключения, – превосходно! Я не ожидал явиться в публику в виде столь щегольском, можно сказать, изящном. И вот всем этим я обязан Вам, Вам одному!
Полагая печатание уже законченным и выход моих стихотворений происходящим, прошу вас отдать, кому слелует, список, здесь прилагаемый, для отправления дарственных экземпляров в разные грады российской империи. Еще прошу вас подписать на оных экземплярах: такому-то, такой-то, от автора…»
В прилагаемый список стоит вглядываться и вчитываться очень внимательно.
«…В Петербурге:
Крылову, Пушкину, Вяземскому, Гнедичу, Хвостову, Гоголю, Далю, Воейкову, Марлинскому, Очкину.
В Москве:
Петру Вас[ильевичу] Киреевскому, у Красных ворот, в доме Елагиной, 11 экземпляров.
В Дерпте:
3 эксемпляра Ее Высокородию Екатерине Афанасьевне Протасовой; Ее Высокобл[агородию] Марье Николаевне Рейц; Его Высокобл[агородию] Карлу Федоровичу фон дер Боргу; Его Благ[ородию] Емельяну Карловичу Андерсу 4 экз[емпляра].
В Одессу:
Его Высокобл[агородию] Михаилу Петровичу Розбергу и Ее Превосходительству Анне Петровне Зонтаг. Итого 2.
В Херсон:
Его Высокобл[агородию] Владиславу Максимовичу Княжевичу 1.»
Какие-то вещи сразу бросаются в глаза: Крылова Языков ставит прежде Пушкина; с Гоголем Языков лично познакомится лишь в 1839 году и, вроде бы, до тех пор особых контактов между ними нет – но Языков включает Гоголя в достаточно узкий список; Бестужев-Марлинский разжалован с солдаты и пребывает на Кавказе, посещение Петербурга ему строго заказано – то есть, Языков подразумевает, что «в Петербурге» получит книгу какое-то доверенное лицо, которое непременно переправит ее Марлинскому на Кавказ – указание тем более достойное внимания, что в предыдущем письме, 24 января, Языков готов к трауру и на всякий случай осведомляется у Комовского, «Сюда прислано из Москвы весьма горестное известие литер[атурное], говорят, что Б[естужев-Марлинский] убит на приступе Галерийском…» – в тот раз известие оказалось ложным, и Комовский Языкова успокоил, и Языков теперь пишет фамилию Марлинского полностью, после того, как в предыдущем письме обозначил ее лишь заглавной буквой – ведь
