Потом они выпили. Ему стало легче.

– Скажи, – всё, что он собирался сказать дальше, казалось ему забавным. – А у тебя не бывает ощущения, что на нас эксперимент какой-то дьявольский производят?

– Что ты имеешь в виду?

– Смотри. Тебя, как мартышку, прости, первую в космос этот виртуальный запустили. Теперь меня, сапиенса, готовят. А господа неандертальцы посмотреть желают, что из этого получится, а потом уже сами…

– Может быть… Только что тебя в этом не устраивает? Вы же лекарства свои на нас проверяете как на самых близких по генетике существах. Так?

– Так.

– Ну и что тебя смущает?

– Так люди ж не обезьяны всё-таки!

– Это какой-то межвидовой фашизм, тебе не кажется? – хихикнула Лоло.

Даниэль понял, что она права…

Засыпая в своей постели, он поклялся себе больше никогда к ней не ходить. «Раз сходил – не зоофил», – утешился он.

В следующий свой приход он напился и разнюнился у неё на груди, призывая её разделить его страх и пожалеть его бедное тело, которое скоро станет удобрением для деревьев подземных парков.

Она очень твёрдо и убеждённо сказала:

– Ты хоть понимаешь, что ты за герой?! На что ты идёшь ради всех разумных существ на Земле? Когда меня переносили, я ничего не понимала. А ты идёшь на это сознательно. Какой там Гагарин? Ты в сто раз круче. А ну перестань! Герои не плачут!

– Дура, – сказал он сердито. – Ещё как плачут.

Каждый раз, уходя от Лоло, он казался себе грязным. И каждый раз клялся, что это был последний его визит к ней.

Как-то ночью, закончив монтаж очередного видеоролика, он решил размять ноги, прогуливаясь по коридору научно-исследовательского комплекса. Выйдя из номера, Даниэль почти наткнулся на коренастого типа, причёска которого начиналась прямо от бровей. Дверь соседнего номера зашипела. Даниэль с досадой осознал, что этот тип только что вышел от Лоло. В такое время… Он смотрел ему вслед; тип удалялся, так сильно сутулясь, что со спины казалось, что он идёт на четвереньках. Даниэль в последний раз поклялся себе никогда больше… Но уже следующим вечером он стучался в её дверь. Ему невыносимо страшно было засыпать на трезвую голову.

Под Новый 2037 год, за две недели до иммортализации, как Амир называл процедуру переноса сознания, у Даниэля удалили биочип, предварительно убедив его в том, что это необходимо для того, чтобы процедура стала в принципе возможной.

– Да и зачем он тебе? Сигнал от ВСКПУ сюда всё равно не проходит. И режим берсеркера тебе зачем? С кем ты тут воевать собираешься? – такими были последние аргументы Амира.

После операции по удалению импланта Оэв и Сонэ стали гораздо меньше докучать Даниэлю: больше не дежурили по очереди перед его дверью и на прогулках выглядели скорее как приятели, а не как охранники.

Пока мессия несколько дней восстанавливался после операции, к нему приходил Амир, и они репетировали прощальную речь.

Как-то раз Даниэль, глядя в треугольное окно на неподвижное неандертальское светило, попросил:

– Амир. А можно мне в последний раз солнце настоящее увидеть?

– Даниэль, ей богу… Что ты разнылся, как Дюймовочка? Увидишь ты своё солнышко ещё миллион раз, просто другими глазами. Ещё, как оно погаснет, увидишь… ВСКПУ относится к тебе как к предателю. Как только ты появишься на Поверхности, тебя тут же Буратино ваш запеленгует и аннигилирует лучом со спутника. Так что без соплей. Давай-ка лучше ещё раз по речи пройдёмся. У тебя аудитория под миллиард будет.

Даниэль собрался и заговорил, стараясь контролировать руки (Араб отучал его от излишней жестикуляции. В кажущиеся теперь такими далёкими времена портала InfoOdin у Максима Одинцова была привычка слишком активно двигаться в кадре, и он считал её своей фишкой, но араб убедил его, что будущему богу не к лицу размахивать руками, как пьяному итальянцу):

– И вот этот день пришёл. Сегодня я либо стану богом, либо умру.

С начала истории жи́ло и у́мерло более ста миллиардов человек. «Более»… В этом «более» ещё миллиардов десять или пятнадцать. Казалось бы, какая разница? Когда в ходу такие большие цифры, кажутся неважными эти приближения…

Но нет, друзья, важна каждая жизнь. Каждая! Одинаково. Вернее, не так. Своя даже меньше. Все неприятности человечества происходят из-за того, что кто-то решает, что его жизнь важнее, чем чужая. И вот вырубаются леса, отравляются реки, строятся атомные электростанции вместо ветряных и солнечных, развязываются войны…

Люди должны прекратить умирать. И мне выпало первым ступить на тропу бессмертия. Не скрою, страшно. Наверное, так же было страшно Гагарину. Хотя вряд ли; он был лётчиком, а я не принадлежу к героической профессии…

Если не получится… это будет всего лишь неудачный эксперимент. Специалисты подкорректируют методику, и следующий, кто пойдёт за мной, сможет закрепиться в вечности.

Привет тебе, Наренде́р! Это мой индийский коллега, которого большинство из вас, конечно, знает. Он пойдёт за мной, я знаю, без колебаний, даже если со мной что-то произойдёт.

Я знаю ещё одного, кто по справедливости должен был оказаться на моём месте… Вечная память тебе, Чанг! Его вы тоже, конечно, знали. На светлом пути не обходится без жертв. Китайский апостол погиб от рук религиозных фанатиков. Как это, должно быть, обидно: умереть на пороге бессмертия…

Хочу обратиться к верующим других конфессий. Наша научная религия вовсе не отрицает существования всех остальных. В их отношении мы занимаем агностическую позицию: возможно, это именно ваш бог, Христос, Аллах или Яхве, позволяет и помогает нам делать то, что мы делаем. Возможно, он готов разделить с человеком престол бессмертия.

Кто-то говорит: смерть – это замысел божий. Если человек должен умереть, пускай умирает. Не буду сейчас говорить о неприемлемости этой позиции. Скажу о другом. Согласно библейскому преданию, люди захотели быть равными богу и решили построить башню до небес. Господь всемогущий вполне предсказуемо возмутился и смешал языки, чтобы строители перестали понимать друг друга. Стройка, конечно же, заглохла, и основа башни была срочно переделана в объект для религиозных обрядов. Но сейчас вы видите меня во всех странах мира и понимаете меня так, как будто я говорю с вами на вашем родном языке. Что-то я не слышал о сколько-нибудь серьёзных возражениях со стороны религиозных деятелей против персональных электронных переводчиков. А ведь это был замысел божий – сделать так, чтобы люди перестали понимать друг друга! Может быть, это было не наказание, а испытание? Задача, которую надо было решить. И её решили. Сейчас, благодаря личному переводчику, людям не нужно тратить время на изучение