– А вы копию мою потом запустите вместо меня. Никаких обследований! – Даниэль даже встал, чтоб подчеркнуть непреклонность своего решения.

– Бог с тобой, – согласился Амир после короткого раздумья. – Я распоряжусь, тебе выдадут бутылку. Что? Коньяк, виски, водка?

– Всё равно.

Амир задержался ещё на мгновение, как будто ожидая приглашения разделить выпивку, но Даниэль промолчал.

На последнюю трапезу была приглашена Лоло. Внезапно у Даниэля возникла идея позвать ещё Вовку и Санька – так для собственного удобства переименовал он конвоиров. Те внезапно согласились.

За выдвинутым из стены столом в комнате Даниэля Лоло старательно делала вид, что их ожидает сегодня событие исключительно радостное. Виновник торжества как мог подыгрывал ей. Неандертальцы были неразговорчивы и немного смущались. От текилы они отказались, конечно, но неизвестную им доселе традицию говорить тосты поддержали, чокаясь стаканами с соком. Лоло выступала в роли переводчика; неандертальский она знала в совершенстве. Когда пришла очередь Оэва, тот объявил, что завидует Даниэлю и ни на секунду не колебался бы, если бы ему предложили стать первым бессмертным человеком. Тостуемый указал ему на то, что это высказывание несколько отступает от традиции произнесения застольных речей. Тогда Сонэ в алаверды́ заметил, что зависть Оэва нисколько не умаляет мужества Даниэля, чем привёл последнего в совершенный восторг.

– Санёк, а у тебя грузинов в роду не было? – смеясь, спросил Даниэль.

– Во-первых, сто процентов не было, а во-вторых, я устану ему объяснять, кто такие грузины, – не стала переводить вопрос Лоло.

Даниэля повели по длинному коридору Амфитеатра из комнаты, где умелая гримёрша с явным преобладанием сапиентной крови уложила ему волосы и какие-то черты подчеркнула, а какие-то припрятала в его лице, и из красавца обычного он превратился в красавца совершенного и трагичного.

И вот тут, на этой «последней миле», на него нахлынул весь комплекс страхов, связанных с процедурой: а вдруг не получится, а вдруг они всё-таки обманут и сделают копию, или всё получится, и они не обманут, но всё равно это будет уже не он… Чтобы отвлечься от жутких мыслей, он попытался представить, что никогда не дойдёт до конца коридора. Ему это удалось, но лучше не стало: вечно брести к месту казни – хуже самой казни. Он тряхнул головой и ускорил шаг.

Они вошли в какое-то техническое помещение, уставленное декорациями и оборудованием. Посредине него была круглая металлическая площадка без перил. Даниэль, Оэв и Сонэ встали на неё, и она плавно пошла вверх. Через несколько секунд они оказались на сцене, сооружённой в центре поля для регби. На ней находилось несколько человек, и среди них Амир. Почти все были в жёлтом, как кришнаиты – цвет касты избранных, обозначающий солнечный свет, к которому они испокон веку стремятся.

Сам Даниэль был облачён в белую хламиду до пола и обут в белые парадные тапочки.

Какой-то очень неандертальский неандерталец, видимо ведущий мероприятия, провыл что-то и показал обеими руками на Даниэля. Его вой был многократно усилен акустической аппаратурой и раскатился до неба. Трибуны заволновались и завыли в ответ.

Потом стали выть по очереди присутствующие на сцене. Судя по реакции зрителей, они говорили что-то важное и интересное, но Даниэль не понимал ничего и думал о своём. О том, как стрёмно быть подопытным кроликом, которого должны вскрыть перед аудиторией, чтобы продемонстрировать, какого цвета у него кишки. Он вспомнил, как эти «люди» нещадно использовали во всех смыслах Лоло. И как собираются с его помощью использовать всё человечество…

«Так! – остановил он себя. – Я останусь собой и обязательно найду способ, как провести их и помешать этому».

Ситуация напомнила ему старый кинофильм, который он смотрел в детстве с отцом. Фильм был снят ещё во времена, когда Россия входила в состав СССР. И то ли в качестве художественного приёма, то ли из-за своей чрезвычайной древности был чёрно-белым. Обычно, когда отец практически заставлял его смотреть картины своей юности, Максим сильно страдал, но не в этот раз. Фильм сразу зацепил его и погрузил в свою атмосферу.

Фашисты поймали двух наших партизан и стали склонять их к сотрудничеству. Один из партизан, более похожий на школьного учителя, чем на воина, наотрез отказывался, несмотря на страшные пытки, а второй, сильный и ловкий, как раз похожий на воина, обзывал того «дураком» и кричал, что если они откажутся, то погибнут и не смогут больше бить фашистов. Дескать, надо притвориться, а потом они убегут обратно в лес и принесут ещё много пользы своим. И Максим был согласен со вторым и не понимал тупой прямолинейности первого. И вот только в этом своём последнем коридоре Даниэль понял смысл фильма… В финале предатель выдёргивает табурет из-под ног бывшего товарища. И всё. Он уже замаран – не отмыться. И нет ему возврата в лес. Свои уже не примут. Тогда он пытается повеситься сам, в сортире, но у него не получается. И остаётся он служить фашистам, а люди плюют ему под ноги и в лицо.

Он почувствовал неприятный холодок в области солнечного сплетения, потому что понял, что принятое им решение, оказывается, вовсе не окончательное.

Да! Мир состоит в основном из дураков и негодяев, но как же быть с теми, кто не меньше, а гораздо больше достоин жизни, чем Максим Одинцов? А такие где-то есть! И у каждого своя вселенная. Как их можно уничтожишь ради одной-единственной? То, что в его жизненном пути такие люди не повстречались, – это не значит, что их вовсе нет. Не с теми общался, не допустили в калашный ряд со свиным рылом…

И неандертальцев провести не получится. Если он начнёт брыкаться уже после того, как станет богом, что им стоит выбросить фотонный мозг на помойку, а взамен запустить копию его сознания, подкорректированную так, чтобы не мешала коварным планам.

Вот тут ему стало страшно по-настоящему. То, что он испытывал прежде, оказалось пустяком, не более чем детским страхом перед кабинетом зубного врача. Он ведь был почти уверен, что процедура пройдёт успешно. Но всё перевернулось в его голове, и он испытал настоящий, взрослый, смертельный ужас.

Даниэль знал, что на видео, которое ему показывал Амир, Карлсон был без головы не потому, что её снесли неандертальцы… Перед переездом Малыша из Иерусалима в Тверию Борис Ефимович сказал, что теперь у него, как у действующего агента ВСКПУ, кроме режима активации суперспособностей чипа должно быть два режима самоуничтожения. В первом – «Самурай» – у агента ВСКПУ взрывается голова. Смерть мгновенная, безболезненная и безопасная для окружающих. Второй режим – «Шахид» – в результате активации