Ждан подбежал как раз в момент, когда Баташ опускал тело убитого товарища на землю. Изо всех сил шарахнул по затылку предателя, тот охнул и упал на четвереньки. Ждан ударил ещё раз, на этот раз окончательно выбив дух из врага, и развернулся к отскочившему с кинжалом в руке Уйке.

— Ты?! —глаза давнего соперника расширились от удивления, но больше ничего сказать он не успел.

В голову предателя что-то ударило с такой силой, что он рухнул как подкошенный. Ждан обернулся к бледной Цветаве, в руках девушка сжимала самодельную пращу, скрученную из платка Сияны, вроде тех, что делают дети, чтобы бить птиц. Камень из пращи чудом не проломил Уйке череп, не убил, но лишил чувств.

— Вяжи его! — крикнул Ждан, а сам кинулся к успевшему прийти в себя и пытающемуся встать Баташу.

С ходу врезал ногой под вздох, снова сбивая на землю и, не дав опомниться, скрутил руки за спиной. Цветава так же ловко связала бесчувственному Уйке руки и теперь опутывала ноги.

Управились они быстро, оттащили пленных к камню и осмотрели остальных. Убитых Уйкой татей осмотрели мельком, их уже успели обобрать, а вот троих дозорных Ждан обыскивал тщательнее. Пятой умер сразу, без мучений и агонии. Он лежал с широко распахнутыми глазами, судорожно сжав меч в мёртвой руке. Ждан присел возле убитого товарища, так и не посмевшего предать всё то, чему их все эти годы учили. Ему стало невообразимо жаль, что он не успел.

— Не вини себя, — словно прочитав его мысли, произнесла Цветава. — Если бы они друг друга не порешили, мы бы мало что смогли сделать.

Всё верно. В бою даже с пятью обученными ратниками у них не было никаких шансов. Может быть, помогла бы немного шапка банника, но разве что неожиданно напасть на одного, остальные бы сообразили, что творится. Даже отроков учат драться в полной темноте, ориентируясь только по звуку. Так что, ничего не попишешь, но боль и сожаление от этого меньше не становятся.

— А я ведь думал, что это он помог Лана и Томицу убить, — тихо произнёс Ждан, опуская веки товарищу. — Ошибся.

— Ты лучше сюда погляди!

В голосе девушки слышалась такая тревога, что Ждан одним прыжком оказался рядом, решив, что кто-то из пленников пытается освободиться, но оба связанных ратника лежали, как и прежде без движения, зато Цветава склонилась над одним из мертвецов.

— Что там?

— Вот тут. Под рубахой.

Ждан склонился над телом ратника, которому удар Пятоя, кажется, сломал шею, оттянул ткань рубахи в сторону и сразу же отскочил, мгновенно выхватив меч. Кожа мертвеца оказалась испещрена чёрным узором, который даже после смерти хозяина, почти неуловимо подрагивал, будто это и не татуировка была вовсе, а тень какого-то отвратительного кружева, сплетённого злобной ведьмой.

— Это ещё что такое?

— Похоже на тёмную волшбу.

— Не похоже, — покачала головой девушка. — От тёмных письмен да книг зловоние исходит, будто дым гнилостный, а тут… чувствую что-то, да не пойму, что… Помнишь, утром говорила, что хмарь на душе? Так вот, теперь эта хмарь в тучу грозовую превратилась.

От камня послышался смешок, десятник и девушка одновременно обернулись и увидели, что смеётся пришедший в себя Уйка.

— Надо же, — произнёс он, отсмеявшись, — орясина себе подругу нашёл, такую же дуболобую, как он сам.

Ждан, сжав кулаки, шагнул к пленнику, но Цветава успела ухватить его за руку.

— Подожди. Разве ты не видишь? Зачем-то надо ему тебя отвлечь.

— От чего?

Девушка только молча указала на трупы, которые, за то время пока они смотрели на пленённого десятники успели преобразиться — чудовищный узор на теле обоих убитых будто разросся, захватив теперь не только туловище, но и шею и медленно наползал дальше.

— Гляди! —вскрикнула Цветава.