Шрифт:
Закладка:
— Вот оно что, — сказал Фредерик, — Их не силой согнали. Им дали возможность отомстить.
— Отправили толпой на штурм и бросили, — сказал Кшиштоф, — А старшие так и не появились. Я вот только не пойму, почему днем.
— Это как раз понятно. К нам идет подмога, они это знают и торопятся. Очень скоро будет второй приступ. Прикинут нашу численность, потери, возможности и слабые места. И начнут по-настоящему.
— Потери? Кто сказал потери? — отозвался из кухни Симон.
— Я, — ответил Фредерик, — Что у нас с потерями?
— Убито или уже умерло трое наших и четверо местных. Еще по трое тех и других ранены, еще ранен один пушкарь. И вот еще укушенный упырем.
— Какие раны?
— Тяжелые. У них отравленные стрелы и, похоже, когти тоже отравлены. Яд не то из дерьма, не то трупный, не то заговоренный. Быстродействующий. Панацея ослабляет, но до конца не берет. Святая вода ослабляет, но не берет. У одного раненого отрезал руку, другому вырезал большой кусок мяса вокруг раны, эти могут выжить, если от потери крови не загнутся.
— Потери около трети гарнизона это много, — сказал Кшиштоф, — Повезло, что они одновременно не ломанулись через двор. Пан Ласка сделал отличный ход конем, но отряд, готовый к атаке через двор, у нечисти сохранился в целости.
— Нам бы до темноты продержаться, — ответил Фредерик, — Они спешат, значит, наделают ошибок.
Фьорелла все это время ходила вокруг дома незамеченной. Сколько-нибудь боевая магия не для фей. Она всего-то не давала нападающим подступить к дому незаметно. Снимала личины, не давала работать «отведению глаз», заставляла лед под ногами врагов то таять, то замерзать обратно, сдувала в сторону летящие стрелы. Если бы не она, то леших и водяных заметили бы намного позже. Фея совсем было увлеклась забавной игрой, но привлекла внимание действительно сильного противника.
Из леса вылетело ледяное копье, которое попало в Фьореллу и пробило ее насквозь.
— Ох! — фея упала в снег посреди двора справа от крыльца и стала видимой для не совсем закончившихся упырей и русалок, которые тут же ломанулись к ней через забор, а также для осажденных.
Когда стрелки разрядились по упырям и русалкам, из сугробов совсем близко к раненой фее поднялся отряд… кого? Какая нечисть может выглядеть как обычный человек и пользоваться стальным оружием? Или это наемники? Но наемники не проползут под снегом, чтобы их не было видно сверху. Потом поднялся еще один отряд, с другого угла. И еще отдельные фигуры и справа, и слева от ведущей к крыльцу дороги. Даже прямо у крыльца.
— Пан Кшиштоф! Вылазку! — скомандовал Фредерик, — Спасаем Фьореллу!
Как только открыли дверь, первым выскочил единорог. За ним из дома с воинственным кличем вывалилась толпа душегубов во главе с самим Кшиштофом. Богдан, конечно, бежал с ними, поэтому Оксана вышла на крыльцо. Из окон их поддержали стрелки. Как раз, когда отбили первый штурм, Марта приказала не стрелять попусту, а полностью зарядиться. От выбежавших из-за забора пары десятков разнородной нечисти почти никого не осталось, а поднявшихся из-под снега свинец не брал. По душегубам дали залп лучники, невидимые за деревьями и сугробами, но стрелы, выпущенные с безопасного расстояния, большей частью скользнули по доспехам.
Перед окном, в которое высунулась Марта, взорвался фонтан ледяных осколков, как будто в нее бросили таким же копьем. Мгновением позже лопнул овальный футляр, висевший у нее на шее на золотой цепи. Вместе с ним ярко вспыхнул и рассыпался пеплом висевший на поясе кожаный мешочек. Марта упала на пол, но живая и не раненая. Ледяные осколки разлетелись вокруг нее, воткнувшись в пол и в потолок.
— Что это было? — спросила Марта.
— Кто-то действительно сильный, — ответила Рафаэлла и осторожно выглянула в соседнее окно.
— Там покойники! — крикнул стрелок со второго этажа, — Наши, с погоста!
В отряды «подснежников» атакующая сторона подняла покойников как раз с погоста душегубов, о котором только что говорил Анджей. Отборных головорезов, вооруженных своим привычным еще при жизни оружием, и не боявшихся ни ран, ни смерти. По справедливости говоря, и живые душегубы ни того, ни другого не боялись. Но живых даже несмертельные пропущенные удары выведут из строя, а мертвые могут себе позволить пропустить два-три удара, чтобы нанести один.
Единорог собирался врезаться в поднятых мертвецов как рыцарь в пехоту и раскидать половину отряда за один проход. Но он невнимательно слушал рассказ Анджея о местной потусторонней фауне и не сообразил, что перед ним стоят не вчерашние крестьяне и крестьянки и не далекая от военной науки нечисть, а опытные и бесстрашные люди меча.
Нет, не обученная строевая пехота с копьями. От копейщиков отвернула бы любая лошадь. Просто мертвые душегубы с ржавыми клинками.
Мертвые душегубы действовали так, как их учили при жизни. Любого дворянина учили защищаться пешим от всадника. Никто не стал ни упираться, ни убегать. Все расступились, увернулись, каждый ударил или уколол, и многие нанесли серьезные раны. Ведь у единорога все уязвимые места там же, где у лошади.
Он еще мог бы убежать, но с твердого наста сорвался в подкоп, из которого вылезли мертвецы. Кто-то ударил топором в затылок, кто-то булавой по голове, кто-то вонзил длинный меч между ребер. Все, что бедняга смог сделать для хозяйки, это выиграть немного времени и принять на себя удары, предназначенные для нее.
Анджей добежал первым. Выдернул Фьореллу чуть ли не из-под ног мертвецов, закинул на плечо и что есть силы рванул в дом с легкой девочкой в руках. Мертвецы по твердому насту догнали бы «санитара», если бы его не прикрыли товарищи.
— Строй держать! — скомандовал Кшиштоф, — Отходим шагом! Это наши, с погоста. Ну что, хлопцы,
