Шрифт:
Закладка:
Вслед за вызвавшими замешательство водяными в дом уже врывались добежавшие под огнем русалки и упыри, за ними ковыляли не умеющие бегать лешие.
Божией милостию, водяных после двойного залпа солью не осталось много. Фредерик потратил по удару на каждого, да еще по одному убрали отец Филипп и пушкарь. Но неуязвимые твари успели кого-то убить или ранить, а вслед за ними в дом уже ворвались русалки и упыри, хотя их и хорошо проредило огнем.
В дверях атакующих встретили душегубы. Разрядив пистоли в окна, рейтары схватили мечи. Русалки и упыри, хотя и имеют колдовскую природу, но субстанция, из которой они состоят, это по сути мясо и кости, а не вода или древесина. И отлично рубится острой сталью.
Добив русалок и упырей, гарнизон встал вокруг входа полукругом. Лешие поднялись на крыльцо. Их бы серебряными пулями, но заряженного оружия не осталось.
— Они деревянные, — сказал Фредерик, — Сталь их возьмет, но слабо.
— Отойдите и отвернитесь, — сказал Симон, выходя из кухни в кожаном фартуке поверх докторского балахона, в маске чумного доктора и с колбой в руках.
— Напугаешь нас этой стекляшкой? — замогильным голосом сказал первый из леших.
Симон бросил колбу ему в лицо. Колба разбилась, разбрызгав на стариков, кожаных снаружи и деревянных по сути, раствор серебра в змеиной крови. Зал заволокло мерзким запахом, и не будь там высокого потолка, открытых дверей и окон и тяги через каминную трубу, могли бы и люди задохнуться. Леших же спецбоеприпас спалил всех до единого, невзирая на то, кому сколько досталось.
Остатки нападавших отступили за забор. Обожженный кислотой таран сгорел дотла вместе с лешими.
— Нам повезло, что одновременно не пошел такой же штурм со стороны двора, — сказал Нидерклаузиц, — Кстати, почему они прозевали двор?
В то время, как через забор со стороны фасада полезли первые чудища, началось подготовка к штурму и на внутреннем дворе. Пока одна нечисть отвлекала засевших в доме стрелков со стороны фасада, другая накапливалась в никем не обороняемых хозяйственных постройках.
На псарне залаяли собаки, потом заскулили и замолкли. В людской вскрикнул кто-то из слуг, кто оказался слишком глупый, чтобы сбежать. В стойлах бились лошади.
— Успокой коней, — недовольно сказал Вольф с чердака, — Я из-за их запаха не могу учуять чужие, а теперь еще и услышать ничего не могу.
Даже расколдованный Элефант беспокойно переступал в стойле.
— Что случилось? — спросил Ласка.
— Как ходит рядом кто-то злой и невидимый, — ответил конь, — Во Франции такие не водятся.
Ласка почувствовал, как пояс колется под рубашкой. Узнав от Яна, что пояс ведьмовской и заколдованный, он поленился снимать всю одежду до рубашки, чтобы избавиться от него. В других кармашках пояса лежали золотые монеты, и они, в отличие от перстня, никуда не делись до сегодняшнего дня. Сняв пояс, пришлось бы их куда-то переложить, а запасного тайника в одежде у Ласки не было.
Почему ведьмин подарок колется? Появилась какая-то опасность, которую пояс чует, а добрый молодец нет? Где? Наверное, совсем рядом. Что может в конюшне подобраться вплотную, чтобы люди не заметили, а лошади учуяли? Да что угодно, что отводит глаза, но не отводит уши и нос. Простая хлевная и конюшенная нечисть, которая по ночам гривы в косички заплетает? Но на дворе белый день.
— Вольф, ты что-то чуешь необычное?
Вольф принюхался.
— Лошади, сено, навоз и вы двое.
Краем уха Ласка услышал, как выругался сивый мерин. Краем глаза заметил подозрительное шевеление, обернулся и наудачу рубанул саблей кучку сена в проходе между стойлами. Разрубил ее насквозь, а с клинка слетели капли темной крови. Польская сабля из арсенала душегубов отличалась от привычной татарской, но сабля есть сабля.
— Началось! Вот они.
— Кто? — удивился Бенвенуто.
— Нечисть! Рубим пучки сена, на которые укажут кони! — крикнул Ласка.
Лошади, а их набралась полная конюшня, метались в стойлах и отчаянно ржали. Непросто было понять, на что они «указывают». Но из под ног как-то сами собой поднимались человекообразные фигуры, состоявшие из сена пополам со всяким конюшенным сором. Иногда из-под стеблей и пыли просвечивали сутулые серые тела, через которые клинок проходил то как сквозь воздух, то как сквозь плотный пучок соломы, то как сквозь струю воды.
Захватывать конюшню неведомые вражеские командиры отправили потусторонних спутников человеческого хозяйства — хлевников, банников, овинников, пунников, лазников. Должно быть, хорошо постарались, чтобы убедить в общем-то ночную и очень скрытную нечисть пошевелиться днем. И все зачем?
— Они идут на штурм! — крикнул Вольф, спрыгивая с чердака, — А у нас пожар!
Значит, Элефант все-таки не выдержал и пыхнул. Теперь надо спасать лошадей.
— Элефант, веди табун во двор! — крикнул Ласка, открывая стойла, — Топчите там всех!
Перед тем, как нечисть пошла на штурм, он специально поставил Элефанта в первое стойло у ворот и убрал все сено из этого стойла и из ближайших. Но не помогло, хлевники так выбесили непривычного к ним после Европы жеребца, что тот поджег не только сено, но и сами деревянные конструкции стойл, да еще и обжег до полусмерти стоявшую напротив кобылу.
— Вольф, гони их наружу, быстрее!
Элефант выбежал в ворота, а за ним парами выскакивали остальные лошади, обезумевшие от волчьего воя, который гнал их через огонь. Снаружи кони, привязанные к коновязи, яростно метались, пытаясь разорвать привязи, и половина уже освободилась.
Ласка выгнал коней из первой секции конюшни и понадеялся, что каменная стена сколько-то задержит огонь. Бенвенуто тем временем открыл ворота с другой стороны.
— К вторым воротам, брат! — крикнул Ласка, — Вольф, в окно прыгай!
Прежде, чем занялось сено и дерево в средней секции, Ласка и Бенвенуто выгнали оставшихся лошадей. Вольф прыгать в окно не стал, потому что он наблюдал не из крайней, горящей, секции, а из
