— Прощай, Фьорелла. Возьмешь с собой Рафи?

— Нет, — сразу ответил Люциус, — Про нее уговора не было.

— Ей ничего не сделают, — сказала Фьорелла, — Пролить кровь ведьмы — плохая примета.

— Что? Ведьмы?

— Прощай, — кивнула Фьорелла, — Заходи в гости, если каким-то чудом выживешь.

— Ты только что сказала, что я умру.

— Ты достаточно хитрый, чтобы обманывать пророчества. Рафи, пора уже рассказать отцу.

— Рафаэлла? — Фредерик недоуменно посмотрел на дочь. Та опустила глаза.

— Дом мой не сожгите, — строго сказал пан Люциус, — Смотрю, конюшню уже спалили и фасад подкоптили.

— Погоди, а как ты сюда попал? — спросил Симон, — Дом же освящен.

— Уже нет, — ответил черт, — Пентаграмма, нарисованная феей, кроет ваше освящение как бык овцу. И вызывает меня аж из приемной знали бы вы кого.

— Сейчас они там поймут и пойдут в атаку, — сказала Марта, — И разнесут твое поместье к чертовой… к твоей бабушке. Или сгорела конюшня, гори и замок?

— Нда? Тогда они уже тут, и мой дом им разносить не придется.

Чорторыльский щелкнул пальцами. Зал снова раздвинулся в длину и в ширину, как прошлой ночью. Снова появились люстры с горящими свечами. На свободном месте загадочным образом, как черт принес, оказались лешие, водяные, упыри, русалки, недобитые мертвецы во главе с колдуном и толпа подземных чудищ во главе с Ядвигой.

Только на этот раз не построились сами собой ни трибуна, ни барьер. Зато лестница на второй этаж прошлой ночью оставалась без изменений, а сейчас, раз уж на ней стоял хозяин, превратилась в роскошную дворцовую лестницу, плавно расширяющуюся книзу.

Знакомые все лица, подумал Ласка. Вот Балбутуха рядом с Ядвигой. И еще одна женщина, маленькая, в полушубке. Кажется, эта ведьма была и под Дубровно, и под Логожеском. Вот зелено-коричневый жабоголов из Дубровно, похожий на покойного принца Ахупора, только без одежды. Вот великан, чешуекрыл, карлик, большое мохнатое нечто оттуда же. Эти два немного разных ящера в Дубровно, кажется, лежали на полу как мертвые, но через полгода живы-живехоньки. Понятно, почему их не было на зимней дороге, мерзнут в тулупах без штанов и шапок. Вот существо с головой совы и двумя рядами зубов в улыбающемся клюве. Вот летучая мышь в рост человека, которая в прошлый раз получила хороший удар саблей и теперь брюхо зашито грубыми стежками. Вот кровопиец в синем кафтане с небрежно пришитым правым рукавом и с той же секирой в руках. Вот лохматый старичок, у которого недавно разрубленная голова обвязана веревкой.

Только оборотней на этот раз ни одного нет. И того человекоподобного чудища, которое под Логожеском осталось без головы. Зато есть три похожих как сестры девки с луками, которых раньше оба раза не видел. Наверное, это не девки, а тоже какие-нибудь чудища. Очень уж не по-зимнему одеты, в простые белые платья. Что странно, без единого стежка вышивки.

Холодное железо, свинец, серебро, огонь и все прочее наносят урон сущностям. Но для того, чтобы упокоить их настоящей смертью, надо уязвить каждого надлежащим образом. Иначе они отлежатся, восстановятся и напомнят о себе. С другой стороны, стойкость к ранениям становится поводом для небрежного и безрассудного поведения в бою, несерьезного отношения к противнику-смертному и пренебрежения стратегией, тактикой и защитой.

— Фьорелла, как ты могла! — с укоризной сказал Фредерик.

— Прости меня, я не знала, что он так сделает! — сказала Фьорелла плачущим голосом.

Но не успели чудища и шагу шагнуть, как она топнула ножкой и с чувством произнесла:

— Чтоб ты провалился со всеми своими друзьями!

Фредерик и еще несколько человек исчезли, как и правда провалились.

— Здорово получилось! — сказал великан, — И колдовство пригодилось, и покойнички.

— Нидерклаузица не вижу, — ответила Ядвига.

— А ты кто, ведьма? — спросила Оксана, опуская руку с растопыренными пальцами, — Ты у них главная?

— Сама-то кто? — Ядвига тоже посмотрела на Оксану сквозь пальцы, — Ведьма? Что ты забыла в такой компании?

— Я жена вот этого гарного хлопца, — Оксана кивнула на Богдана, который как раз вышел из лазарета.

Оксана затащила его на осмотр, посадила на табуретку в углу и забыла за другими делами. Вслед за Богданом вышел и Анджей. Руку ему забинтовали, яда в теле не было, почему бы не выйти лицом к лицу.

— Я Ядвига Зеленая. Я пришла за короной. Подземный Сейм приговорил, что корону получит тот, кто отомстит за Армадилло. Знаешь, кто такой Армадилло?

— Нет.

— Наследник Меднобородого.

— Меднобородого знаю. Умер недавно, да?

— Да. И теперь, если опустить полную корзину подробностей, его корону получит тот, кто убьет Нидерклаузица. То есть, я.

— У нас говорят, не кажи гоп, пока не перепрыгнешь.

— Гоп, — сказала Ядвига и подпрыгнула, — Где он? Жив, мертв, ранен?

— Как сквозь землю провалился, — сказал пушкарь.

— В смысле?

— Мне побожиться?

— Не вздумай. Словами объясни.

— Стоял вот тут и пропал. С ним алхимик пропал и еще кто-то.

— После чего?

— Фея сказала «Чтоб тебе провалиться со всеми твоими друзьями».

— Как вы узнали, что Нидерклаузиц у нас? — спросил Анджей,

Балбутуха, стоявшая за плечом Ядвиги среди чудищ, хмыкнула.

— Ты?

— А хто ж! Луциус меня пригласил, когда они усе якраз у меня сидели, — ведьма развела руками, намекая на Ядвигу, колдуна и чудищ, — Они, правда, не за немцем шли, а за шаблей. Вось тот, мелкий, за шаблей следил, а астатния на закрытие Сейма схадзили и вярнулися. Мне-то Подземный Сейм до звязды, я больше па шабашам. Ядвига пра Сейм рассказывае, а