Мирай молча пошел дальше, оставив раздосадованного Райордана в одиночестве. Он хотел было снова догнать его, но передумал – какой в этом смысл, если мысли Мирая заняты его собственной войной?

Рай покосился на угрюмую Ромэйн и отметил, что она продолжает плотно застегивать ворот рубашки, чего раньше не делала. Хэль шел рядом с ней излучая самоуверенность.

«Ублюдок, – подумал Рай и прибавил шагу, – лживая тварь, выползшая, должно быть, из самой глубокой ямы Фаты».

Присутствие Хэля мешало ему спать, Раю снились кошмары. В его снах были эмпуссии и какие-то мелкие зубастые твари, кадавры, вроде того, в которого превратили мать Ромэйн, их были сотни, если не тысячи, они окружали их небольшой отряд, щелкали зубами и выли. И над всем этим возвышались крылатые, свирепые твари, скалящие клыки, глядящие в ночь алыми глазами. И что-то подсказывало Райордану, что Хэль как-то связан с ними.

То, что он видел на постоялом дворе, не выходило у него из головы. Он перестал рисовать брата, теперь любой рисунок превращался в крылатое чудовище с раскрытой пастью и длинным змеиным языком.

Доверять чутью Рай привык – оно ни раз вытаскивало его из самых скверных переделок, и теперь оно подсказывало, что от Хэля нужно держаться подальше.

Только как донести это до остальных? Как заставить их поверить, что среди них затаилось чудовище?

Порой он сам себе не верил, смотрел на глупо улыбающегося Хэля, едва не пускающего слюну при взгляде на Ромэйн, и спрашивал себя: «И это демон? Крылатая тварь, которая почудилась мне в темноте?»

Но потом солнце садилось и в чертах лица Хэля появлялось что-то неуловимое, что-то хищное и пугающее.

Райордан никогда не заблуждался на свой счет и прекрасно знал, что душа его трусовата, а натура лжива и изворотлива. Эти качества подарили ему способность улавливать малейшие изменения в поведении людей, благодаря этому он выживал там, где другие гибли. И он заметил как изменилась девчонка из Наполненных Чаш, заметил, как они с Хэлем переглядываются и кивают друг другу. Именно благодаря своему страху за собственную жизнь он чувствовал, что с этой парочкой что-то не так.

И еще он часто думал о камне, который проглотила Ромэйн. Куда он делся? Как повлиял на нее? Лаверн не просто так искал его, камень наверняка был важным артефактом.

Намеренно отстав от остальных, Рай дождался пока Фэй подойдет ближе и прямо спросил:

– Ты не заметила, что с нашей леди что-то не так?

Стражница посмотрела на него прищурившись, будто пытаясь разгадать скрытый смысл его слов.

– Не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. – Рай схватил ее за локоть и заставил остановиться. – Наш приятель плохо на нее влияет, тебе не кажется?

– Он мне не приятель.

– Как и мне.

Их взгляды встретились и Рай понял, что неожиданно нашел союзника.

– Найди ее внутри себя. Почувствуй.

– Я стараюсь, – раздраженно буркнула Ромэйн.

– Если бы ты старалась, у тебя бы получилось.

– Ты самый плохой учитель из всех, кого я знаю, а повидала я их немало!

– Ну, простите, леди, – с нажимом произнеся последнее слово, Хэль расслабленно улегся на песок. – Пробуй еще.

– Я ничего не чувствую, понимаешь? Ничего.

Ромэйн злилась, но не могла понять, на кого – на себя или на Хэля, который не мог толком объяснить, как справляться с доставшейся ей силой. Она раз за разом пыталась вызвать то странное жгучее ощущение, почувствовать распирающую мощь, но не находила внутри себя ничего кроме желания свернуться калачиком и расплакаться. Но плакать было не время.

– Объясни снова, – попросила она, подползая к Хэлю поближе. – Что я должна найти?

– Источник своей силы, ядро. Искру. – Он приподнялся на локтях и посмотрел на нее. – Ты почувствуешь, когда наткнешься на нее.

– Я чувствую себя человеком. Обычным человеком без капли магии или… Или что это такое?

– Демоническая сила. – Хэль пожал плечами. – Я могу пробудить ее, но тогда ты рискуешь снова обратиться и потерять контроль. Тебе нужно научиться контролировать это. Кстати, – его голос стал мягче, – твоя шея сильно болит?

Ромэйн непроизвольно коснулась ран под воротником и покачала головой.

Соврала.

На самом деле раны пульсировали и ныли, ей казалось, что они горят. Ее то бросало в жар, то колотило от холода, но признаться в этом она не решилась, чтобы не показаться слабой.

– То, что ты сделал… – Она поежилась, вспоминая все, что произошло на пляже несколько дней назад.

– Тебе было неприятно?

Ромэйн сжала кулаки и стиснула зубы.

Неприятно? Это было похоже на вознесение к небесам, ей казалось, что она слышала пение Матери и тяжелые удары молота Мастера. Перед ней будто открылись врата, ведущие в лучший из миров, она проваливалась в теплое марево глубже и глубже, а потом…

– Ты трогал меня, хотя я велела тебе не прикасаться ко мне без разрешения, – сказала Ромэйн, старательно избегая внимательного взгляда Хэля.

– Мне нужно было добраться до твоей сущности, заставить ее тянуться ко мне и, как мне кажется, успеха в этом деле я достиг, – без тени смущения сообщил Хэль.

– Все демоны делают это?

– Нет. Некоторые не позволяют другим вытягивать их сущность.

– Почему?

– Потому что это интимный процесс. Мы делаем это только с теми, с кем нас связывают узы крови или клятвы.

– Ты знал, что делать. – Ромэйн прищурилась. – Значит…

– Я делал это впервые, – перебил Хэль. – Прежде мне не позволяли. Кормушкой всегда был я.

– Кормушкой?

– Демон, с которым я был связан, только брал, а взамен давал лишь кровь. Ее сущность я прежде не пробовал.

Ромэйн поежилась. Ей все еще было неприятно находиться рядом с Халахэлем, но только он мог объяснить ей, что делать с силой, которую она обрела.

– Больше не делай этого без необходимости, – строго сказала она.

– Так тебе не понравилось?

Ромэйн скривилась.

– Сила. Найди ее. –