— Хочешь терем посмотреть? С ним мы уж управились.

— Чего я в нём не видала? — пробурчала омуженка, пытаясь высвободить руку.

— Ничего не видала, — осёк Баровит, сильнее сжал хватку, увлекая за собой. — Идём.

Проскользнув мимо возводящих баню сослуживцев, витязь подошёл к крыльцу, приоткрыл дверь. Умила сопротивлялась, но вяло, больше бурчала что-то. Протолкнув её в сени, Баровит вошёл следом.

— Крыльцо унылое, — фыркнула Умила, пройдя в горницу.

— Ничего, Вако за него примется, как со ставнями закончит, — отмахнулся витязь, поднимаясь по лестнице.

Умила мрачно рассматривала дом — добротный, широкий, и именно это огорчало. Не зная, как быть, омуженка предпочла хранить молчание, насколько это будет возможно.

Поднявшись на второй этаж, Баровит отворил двери опочивален, пустых, пахнущих свежеобработанным деревом. Умила повертелась в коридоре, прищурилась — строение дома очень напоминало её собственный.

— Что скажешь? — не зная с чего начать, спросил Баровит.

— Отчего бы не сделать две опочивальни? Нагородил три крошечных, аки у отца.

— Да вроде не так уж малы, — пожал плечами витязь. Подойдя ближе, дотронулся девичьей руки. — Внизу ещё две.

Умила молча прошла мимо него, села на ступени.

— Твой дом, посему тебе решать, что в нём должно быть. А советы тебе пущай невеста даёт… Кого тебе родичи сыскали?

Баровит, изогнув в удивлении бровь, подошёл к омуженке, опустился рядом.

— Никого мне не искали, — пристально глядя на Умилу, ответил Зорька. — Да о самой женитьбе я ещё не думал… Просто батый с родичами моими словно сговорился… хотя, может, оно взаправду так. То их желание, а Волот поддержал… Противиться им бесполезно, посему строю эти хоромы.

Умила упёрла ладонь под щёку, ухмыльнулась, не веря витязю.

— Что ж ты так? Ну, не кручинься, ты жених завидный, один не останешься.

— Хватит тебе ядом брызгать, — устав от всего, попросил Баровит. — Неужто не понимаешь, с кем быть желаю? Не будь ты витязем, я бы позвал тебя замуж да не пытался сдержать бурю, что сердце рвёт. Да ты ведь не пойдёшь за меня… пока.

— Баровит, ты на меня время не трать, — затараторила Умила, дрожа всем телом.

— Пока не пойдёшь, — перебил Зорька, не слушая девичьих причитаний. — Дабы решиться дружину оставить, тебе время надобно. А мне спешить некуда.

Умила удивлённо посмотрела на него, чувствуя, как холодок пробежал по спине. Этот уверенный тон пробуждал волнение, страх… надежду?

— Хоть ты того не говорила ни разу, — продолжал Баровит, — да всё ж мне ведомо, что люб тебе.

Возмущение, словно её уличили в чём-то таком, чего никто не должен был знать, захлестнуло Умилу. Выпрямив спину, омуженка бросила на наглеца гордый, холодный взор.

— С чего ты это взял?

Улыбнувшись грозному тону, Баровит подался к ней, коснулся девичьей шеи.

— Тогда отчего твоё сердце бьётся столь рьяно? — шепнул он, проведя губами по нежной щеке. — Отчего дрожишь, а уйти не торопишься?

Умила попыталась встать, но крепкая хватка удержала на месте.

— Гони от себя думы напрасные, — зашептал Зорька, поглаживая её волосы, — ни хоромы, ни суета эта тебя не должны тревожить. Для нас с тобой ничего не меняется… у нас с тобой всё спокойно, размеренно да так, аки мы желаем.

Лишь стоило Баровиту поцеловать её шею, как пульс ударил по губам, выдавая девичьи чувства. Сладкой истомой на сердце витязя отозвалась её дрожь, её тихий вздох. Крепко обняв, Зорька прижал Умилу к груди, успокаивая, словно ребёнка.

— Али желаешь, дабы я оставил тебя?

— Нет, — сдалась Умила, закрыв глаза.

— Всё, чего желаю — быть с тобой, улыбку твою видеть. Не желаю сердце тебе рвать. Посему, когда поймёшь, что тепло очага манит сильнее, чем пыл битвы, скажи о том. Скажи, что согласна за меня идти.

— Состариться не боишься, ожидая того? — улыбнулась Умила, обняв его торс.

— Нет, — уверенно заявил Баровит. — Знаю, что моей женой станешь… когда перебесишься.

23. Луна

В плотной ночной черни золотыми искрами вспыхивали звёзды. Раскачиваясь на тонком месяце, Дивия любовалась своим отражением в озёрной глади. Её длинные локоны ниспадали на сплетённые кроны вековых великанов, поросшие горы, сизые луга. Улыбнувшись воцарившемуся согласию, Дивия подтянула к себе облако, закуталась в него, словно в шаль. Над озером поднялась белёсая дымка, сгустилась, принимая образ могучего богатыря. Богиня протянула бесплотному духу руку, расстилая к его ногам серебристую тропку. Аким неспешно зашагал по лунному свету, любуясь прекрасным ликом. Устроившись у ног Богини, он устало вздохнул, потупив взор. Дивия робко коснулась его щеки, заглянула в потухшие голубые глаза.

— Мне боязно за друзей да родных, — пояснил Аким. — Живым проку от меня мало, оттого брожу бесцельно, места найти не могу.

Богиня улыбнулась, сжала его могучую руку, увлекая богатыря за собой. Обратившись потоком света, она вмиг оказалась над каменной крепостью, освещённой сотнями факелов. Выпустив ладонь Акима, Дивия расстелила лунную дорожку к оконцу смотровой башни. Старый воевода поклонился сияющей благодетельнице, зашагал по указанному пути.

Тщетно борясь с усталостью, дозорный лучник протяжно зевнул, оперся спиной о стену башни. Дружинные братья не спешили сменять его, оттого становилось ещё печальней. Похлопав задремавшего напарника по плечу, лучник пробурчал:

— Пойду хоть по стенам пройдусь, развеюсь.

— Иди, Лытка, пройдись, — прохрипел парень, растирая слипающиеся веки.

Лытка накинул на плечо лямку налучей, поёжился от опустившейся прохлады. В соседней башне мелькали силуэты сослуживцев. Решив поболтать малость, лучник направился к ним. Лытка не сразу распознал в шёпоте ветра стук копыт. Прильнув к бойнице, всмотрелся в ночную мглу — к крепости приближался всадник. Недолго думая, Лытка вскинул лук, вложил стрелу. Белёсая дымка возникла рядом с ним, отчего лучник вздрогнул, и стрела пронеслась мимо всадника. Всматриваясь в невесомый образ, бедняга осел, зажмурился.

— Что стряслось? — раздался знакомый голос.

Лытка открыл глаза — ничего. Вытянув перед собой руку, провёл по воздуху — ничего.

— Что не так? — голос прозвучал уже совсем рядом.

Обернувшись, лучник увидел старшего дружинника, хмурящего брови.

— Т-т-так это, Злат, — заикаясь, начал Лытка. Опомнившись, вскочил, ткнул пальцем в бойницу: — Всадник там… Я щас его… того…

— Не надо, — осёк Злат. — Коли он один, то явно не враг. Никому не стрелять!

Злат сбежал по ступеням, подал знак дозорным. Дружинники, что стояли у ворот, молча отошли в сторону. Стук в смотровое оконце не заставил себя ждать. Злат отодвинул засов и замер в удивлении.

— Марун?

— Здорово, Злат, — отозвался наворопник. — Пусти, я к Велибору Касимовичу.

— Родослава Огнеяровна послала? — спросил Злат, махнув дозорным.

Дружинники отворили ворота, пропуская наворопника в крепость. Марун