— Скажи мне, Андрей, где и как вы жили с матушкой до того, как попали в мой дом?

Мальчик напряженно посмотрел на Невинского и, понимая, что не может ответить на этот вопрос, несчастно заявил:

— Михаил Александрович, не гневайтесь, но я не могу этого рассказать.

— Отчего же? — вскинул брови Невинский. — Матушка запрещает тебе?

— Да. Лучше вам спросить у нее самой.

Михаил напряженно посмотрел на мальчика сверху вниз и сказал:

— Хорошо. Матушка запрещает о прошлом, а о сегодняшней жизни поведаешь мне?

— Да. Матушка не запрещает мне этого, — кивнул с горячностью Андрей.

— Чудесно! Тогда скажи, видал ли ты некоего молодого офицера, который говорил с твоей матушкой, например, на прогулке в парке или еще где?

— Офицера?

— Да, — кивнул нервно Невинский. — После того, как вы поселились у меня в доме, твоя матушка встречалась или говорила с неким высоким темноволосым военным или с другим мужчиной?

— Ну, она говорит с Трофимом Лукьянычем и Прокопом Ивановичем, — как-то неуверенно заметил мальчик.

— Нет же, Андрей, — отмахнулся Невинский. — Слуги, которые в моем доме, не в счет. Подходил ли к твоей матери некий молодой человек, говорил ли с ней кто-то, кто не живет у меня в усадьбе?

Задумавшись, мальчик пролепетал:

— Я не помню таких.

— Подумай хорошенько, Андрей, от твоего ответа многое зависит, — попросил Невинский.

Мальчик опять напряг память, боясь не угодить Михаилу Александровичу. Этот человек, почти его идол, который так хорошо относился к нему и который дал его матушке возможность служить гувернанткой в своем доме, вызывал в душе мальчика благоговейный трепет. Он до безумия хотел угодить Невинскому, но детская, предающая память не помогала ему, Андрей не помнил никаких мужчин-знакомых, которые говорили бы с его матушкой.

— Однажды на прогулке к нам подходила некая графиня Шереметьева, и они говорили с матушкой, — выпалил мальчик.

— Нет, Андрей. Я говорю о мужчинах, знакомых твоей матушки, с которыми она общается или ведет переписку.

— Извините меня, Михаил Александрович, я никаких мужчин не знаю, — пролепетал он горестно. От напряжения и бессилия, огорчившись, что не может ничего рассказать Невинскому, Андрей так расстроился, что на глазах его выступили слезы.

— Что ты? — растерялся Михаил, увидев расстройство мальчика. Подумав, что, возможно, напугал Андрея своими настойчивыми вопросами и раздражительным голосом, Невинский попытался улыбнуться, однако тревога и мрачные мысли не дали ему расслабиться, и вместо улыбки вышла хмурая гримаса. Изобразив на своем лице более доброжелательное выражение, Михаил спросил: — Андрей, ты и вправду уверен, что рядом с матушкой не видел других мужчин, знакомых тебе или нет?

— Нет, не видел.

Невинский нахмурился и начал нервно ходить по кабинету.

— Печально, что ты ничего не знаешь, — произнес Михаил задумчиво и посмотрел на мальчика, который не спускал с него заискивающих глаз.

Михаил отвернулся от Андрея и направился к резному шкафу, где стояли всевозможные экзотические вещи. Открыв один из ящиков, он извлек оттуда большую коробку конфет, сделанную в виде золотой кареты из папье-маше. Он купил для Наташи, к ее первому причастию, но сейчас решил подарить Андрею за его искреннее желание помочь, которое Невинский отчетливо заметил. Вернувшись, он протянул послушно сидящему на стуле мальчику коробку со сладостями и сказал:

— Возьми, Андрей, я дарю тебе их. Надеюсь, мы и впредь останемся друзьями.

Андрей вскочил на ноги и удивленно посмотрел на Михаила Александровича, будто не веря, что Невинский действительно хочет подарить эту великолепную, прекрасную коробку именно ему, Андрею.

— Ну что же ты, бери, — приветливо улыбнулся Невинский, практически всунув большую коробку, похожую на маленькую карету, в руки мальчика, думая о том, что надо не забыть в ближайшие дни купить конфеты для Наташи.

— Благодарю, Михаил Александрович, — пролепетал Андрей, переводя восторженный взгляд на конфеты. Еще никогда мальчик не держал в руках подобного великолепия. Он несколько раз проходил с матушкой мимо кондитерской лавки на Невском проспекте и видел, что именно там были выставлены подобные чудесные коробки с конфетами и шоколадом. Но Маша на просьбу Андрея всегда отвечала, что этот магазин слишком дорогой и сладости в нем стоят, как ее месячное жалованье, и она не может купить их мальчику.

— Ты можешь идти играть, — сказал, вновь улыбнувшись, Невинский.

Мальчик согласно кивнул и, сжимая в руках драгоценность, уже направился к двери, как вдруг Невинский окликнул его:

— Андрей, не стоит говорить матушке о нашем разговоре. Пусть это будет нашей тайной.

— Я понимаю, Михаил Александрович, наша тайна, — закивал понятливо Андрей и, улыбнувшись, выбежал из кабинета.

После ухода мальчика, лицо Невинского вновь приняло озабоченное выражение. Михаил рухнул в кресло и вновь приложил сигару ко рту. Он все думал и думал. Он боялся одного, что Маша простит Чемесова и решит выйти за него замуж. И тут решение само пришло ему в голову.

— Надо обыскать ее комнату. Возможно, есть еще письма от Григория, — пробурчал он себе под нос. — Может быть, из них мне удастся узнать больше об их отношениях. Надо проникнуть в ее спальню и обыскать комнату. Но когда?

Вновь задумавшись, Михаил начал перебирать время, когда это лучше сделать. Днем Машенька могла войти в комнату в любой момент и застать его там. Не в силах решить эту задачу, Невинский выпил пару бокалов вина, но гнетущие ревнивые думы не оставляли его ни на миг. Часы пробили ровно час пополудни, когда в кабинет услужливо заглянул Трофим и, поклонившись, сказал:

— Михаил Александрович, обед готов. Ждут только вас.

— Скажи, я не голоден, — отрывисто бросил Михаил, и тут в его голову ворвалась нужная мысль.

— Слушаюсь, — кивнул камердинер и уже хотел выйти, но Невинский окликнул его, спросив:

— Мадам Мари за столом?

— Да. И дети тоже.

— Скажешь мадам де Блон, что после обеда, едва уложит Наташу и Андрея спать, она может быть свободна до вечера. Я даю ей время до ужина.

— Слушаюсь, Михаил Александрович, — кивнул Трофим.

— И сразу же доложишь мне, когда она выйдет из дому, — добавил Невинский, прекрасно зная, что девушка непременно пойдет за покупками, потому что два раза в месяц, когда он давал ей несколько часов выходных, она ходила по лавкам. Слуга вышел из кабинета, а Михаил, наконец найдя выход, устало откинулся на спинку кресла, вновь закуривая сигару.

— Трофим, проследи, чтобы никто не помешал мне, — обращаясь к камердинеру, приказал Невинский, входя в спальню Маши и Андрея. Он знал, что мальчик теперь спит в детской вместе с его дочерью. — И надеюсь, ты будешь держать язык за зубами.