Джо медленно подошел, и Стэнли, застегивая пальто, сказал небрежно:

– Кстати, Джо, чуть не забыл. Я хочу, чтобы вы как-нибудь пришли и поужинали с нами. Как насчет завтрашнего вечера? Удобно это вам?

Джо не мог выговорить ни слова.

– Да, – пробормотал он наконец, запинаясь. – Очень удобно.

– Значит, решено, – объявил Стэнли. – Если бы я и забыл вам напомнить, приходите в половине восьмого.

Джо кивнул головой. Он чувствовал на себе взгляд темных глаз Лауры, незаметно наблюдавшей за ним из-за плеча мужа. Потом оба – она и Стэнли – отвернулись и пошли к автомобилю.

Джо смотрел им вслед с бурно колотившимся сердцем. Ему хотелось громко кричать от радости. Наконец-то! Наконец! Значит, чутье его не обмануло! Весь в испарине, торжествуя, воротился он в мастерскую.

Вечером, когда он возвращался домой, он почувствовал, что не вытерпит. Надо с кем-нибудь поговорить, невозможно не поделиться с другими головокружительной новостью. Неожиданно желание овладело им, искушение, перед которым он не мог устоять. Он сел в трамвай, шедший через мост в Тайнкасл, и явился, торжествующий, на Скоттсвуд-роуд.

Когда он, с видом человека, заглянувшего сюда случайно, по пути, вошел к Сэнли, они сидели за ужином – Альфред, Ада, Клэри и Филлис (Салли не было в городе, она уехала во Францию с группой артистов), – и встреча, которую ему устроили, вызвала у Джо еще больший прилив гордости.

– Вот не ожидала!.. – беспрестанно повторяла Ада. – Какой приятный сюрприз!

Джо расположился на своем прежнем месте, у камина, не возражая против того, что Ада послала в лавку за ветчиной и приготовила ему отдельно ужин, или, как он выражался, «закусочку». Поедая затем сэндвичи, он рассказывал всем о своих успехах на заводе Миллингтона. Потянувшись за горчицей, он заметил небрежно:

– Между прочим, завтра вечером я ужинаю в «Хиллтопе» со Стэнли и миссис Миллингтон.

Восхищение и изумление слушателей привело Джо в веселое настроение. Он очень любил хвастать, в особенности перед отзывчивой аудиторией, и теперь нахвастался вволю. Распространялся о том, какая прекрасная и ответственная у него работа. «Кто-нибудь должен же делать пули, бомбы и снаряды для наших фронтовиков», – говорил он, набив рот ветчиной. Для производства снарядов открываются большие перспективы. Он еще на днях слышал, что в Виртлее, на пустыре, на верхушке Ерроуского холма, открывается ряд военных мастерских для начинки снарядов, – а это совсем близко от их завода. Мистер Стэнли получил это сообщение прямо из Лондона.

Джо посмотрел на Клэри и Филлис и сказал:

– Почему бы вам обеим не поступить туда? Вам будут платить втрое больше, чем у Слэттери, и работа – одно удовольствие.

Ада была явно заинтересована. Она спросила:

– Так это уже решено, что они открываются, Джо?

– Ну разумеется, – отвечал важно Джо. – За кого вы меня принимаете? Кому же знать, как не мне?

Ада задумалась, лениво раскачиваясь в качалке. В первые месяцы войны у маляров в Тайнкасле заработки были плохие. В доме не было столько денег, сколько хотела бы Ада. Клэри и Филлис получали тоже очень мало. Ада сказала:

– Хорошо было бы, Джо, если бы вы нас известили, когда узнаете что-нибудь достоверное.

Ада всегда питала слабость, трогательную материнскую нежность к Джо. Сегодня он казался ей особенно красивым – настоящий джентльмен, такой шикарный и веселый! Ада вздохнула. Она всегда мечтала, что Джо станет ее зятем, и теперь, когда жизнь его так удачно складывается, особенно обидно, что Дженни упустила такую возможность.

Когда Клэри и Филлис ушли, а Альф занялся своими голубями, Ада посмотрела через стол на Джо и сказала тихонько, грустным и конфиденциальным тоном:

– А вы не слышали новость о Дженни?

– Нет. – Джо вынул портсигар и принялся закуривать.

Ада вздохнула:

– Она в будущем месяце ожидает… Да, мне придется поехать туда и присмотреть за ней. В начале декабря.

Табачный дым попал, видно, Джо в глотку. Он поперхнулся, закашлялся и весь побагровел. Через некоторое время он спросил:

– Вы хотите сказать, что ожидается прибавление семейства?

Ада с похоронным видом кивнула головой:

– А живут в обрез. И как только это произойдет, Дэвид уедет в армию. Бедная Дженни! Бог знает, что с ней будет. Из школы его уволили. Представляете себе их положение? Я всегда говорила, что она себя погубила этим замужеством. И подумать только, что теперь она так попалась.

Снова Джо одолел кашель.

– Что делать, такие вещи случаются.

Ада стала еще откровеннее с Джо. Они вели приятную интимную беседу в полумраке. Когда беседа окончилась, потому что Джо пора было уходить, Ада почувствовала себя очень утешенной. Визит Джо доставил ей громадное удовольствие.

Джо шел пешком до Бич-роуд, и на лице его было странное выражение. Какое счастье, что он тогда вовремя убрался из Слискейла!

В этот вечер он был необычайно любезен со своей увядшей квартирной хозяйкой, дружески поговорил с ней и, казалось, мысленно поздравлял ее с тем, что она стара и некрасива и не имеет дочерей.

Весь следующий день Джо не мог думать ни о чем, кроме предстоящего ужина у Миллингтона. После работы он забежал в парикмахерскую Григга в конце Бич-роуд, где тщательно побрился и причесался, потом пошел домой и принял ванну. Он сидел голый на краю ванны, тихонько насвистывая и подпиливая ногти. Сегодня он решил показать себя в полном блеске.

После ванны он вернулся в комнату, служившую ему и спальней и гостиной, оделся с особой тщательностью, достав свой самый лучший костюм – светло-серый в едва заметную полоску, копия костюма, который он как-то видел на одном франте в «Эмпайре». Джо мечтал о смокинге, его попросту мучило честолюбивое желание иметь смокинг, но он знал, что для этого время еще не пришло. Впрочем, он и в простом сером костюме был хорош: подбородок гладко выбрит, волосы напомажены, глаза блестящие, живые; тонкая часовая цепочка выпущена высоко на жилете, в галстуке булавка с поддельной жемчужиной. Он улыбнулся своему ослепительному образу в зеркале, сделал пробный поклон, прорепетировал несколько небрежно-изящных поз. Улыбка стала шире, он сказал себе: «Наконец-то ты пробрался, куда хотел, мой мальчик, теперь только следи за собой – и ничто тебе помешать не сможет». Потом он снова стал серьезен и по дороге в «Хиллтоп» репетировал нужный тон – почтительный, но смелый. На лице его, когда он поднимался по лестнице, готовый побеждать, было именно такое мастерски сделанное выражение.

Та же нарядная горничная Бесси впустила его в комнату, где Лаура стояла одна, опершись обнаженной рукой на камин и протянув к огню ногу. В простом черном платье