Карлушенька, а заодно и все ребятки! …В утреннем письме я написал Анютушке и очень обстоятельно, и очень эмоционально по поводу пылесосных дел. Я знаю, что она меня понимает и знает очень хорошо, и поймет прежде всего то, что это – вещь, меня восхитившая и пленившая, и потому я был так жестоко поражен и задет тем, что вы, не посоветовавшись со мной, так категорически и нехорошо преграждаете мне возможность сделать себе этот подарок. Мне страстно хочется иметь такой пылесос, я о нем мечтаю дни и ночи, и потому, конечно, вы для меня сделаете все, что можно. Теперь особ-статья насчет пользования им. Я думаю, что вопрос исчерпан и мне не нужно больше убеждать вас или хлопотать перед вами, чтобы вы опять не сделали мне чего-нибудь недоброго. Правда? Поэтому теперь уже совершенно беспристрастно буду рассказывать вам об этом «сосе», который я подробно разглядел и испробовал в Берлине. Там им пользуется каждая домашняя хозяйка, то есть, в сущности, каждая Марга. Мой приятель-коммунист, которому я рассказал об этом приборе, вскричал с энтузиазмом: «Да это раскрепощение женщины, и не на словах, а на деле!» И это правда. Этот пылесос, как вы, впрочем, можете увидеть и из прейскурантов, состоит из а) машинки с насосом и мешком, куда засасывается эта пыль, и б) трубы с разными, всевозможными наконечниками. Есть и бамбуковые трубки составные, длинные до самого потолка, и гибкие, как змея, и наконечники всевозможных форм. Есть такие, которые сделаны точно нарочно для «дуры»[238], другие для книг, в) третьи – для рояля. Он моментально высасывает самую застарелую, самую закоренелую пыль. Нет больше тряпок, керосина, вензелей и монограмм на вековой пыли рояльной крышки или скрипичного футляра, нету серых груд на обрезах книг, нету противных мягких комков под шкафами и диванами, которые противно вылезают оттуда, когда шаришь под ними линейкой закатившийся карандаш. Нету хоровода пылинок в солнечном луче, приводящих в такой ужас Карлушу, нету и клопов, так как Vampyr при пробе всасывал целые спички и пересосет и всех этих животных. Пылесос чистит платья и драпировки, и кошку можно вычистить, если попадется. И при этом как чистит! – довольно сказать, что берлинцы удовлетворяются. Смягчилась немножко, Карлуша? Ну, разгладь лоб и не сердись на сей каприз сыночка. Пока Нютушка сидит в Наркомторге и пишет требуемое ходатайство, ты рассуди сама с собой или с Мерьгой поговори. А меня уж не огорчай и не расстраивай. Ну, перехожу к моему дню. …Днем, после обеда, съездил в город, отослал вам книжки: «Mikrobenjäger» и паровозные. «Микробен-йэгеров» обязательно прочтите все, и, по-моему, необходимо их перевести. Получил сегодня же из проявки кучу пленочек. Теперь вы уже знаете, как они выглядят, и знаете даже лучше, чем я, так как я ни одной пленки еще не видел в проекции. ‹…› Вернувшись домой, я переглядел пленочки и потом прилег на диван передохнуть перед лекцией (вы не забыли, что у меня сегодня вторая лекция?). Подремал с половины пятого до четверти шестого, потом пошел читать. Читал сегодня об интерполяциях. Лишняя неделя в Дортмунде сказалась в том, что сегодня я ужé совершенно свободно и без заминок говорил по-немецки, лекция лилась, так сказать (мочалу не жевал, Карлушенька). Вообще, видимо, лекция вышла довольно интересная, так как слушали очень внимательно и активно, и потребовали, чтобы я, кроме лекций, устроил еще и практические занятия. …Сейчас залягу на диван и буду сибаритствовать. Пока везет вашему Доктору! А он, можно сказать, усердно выводит в свет дочку своих лабораторий – циклометодику, но можно уже сказать с уверенностью, что дочка не засидится: уже два жениха есть, в Париже и Дортмунде. Дортмундский пока ухаживает. Женится ли? Вот вопрос. Осторожно вскрывайте паровозный конверт: на нем интересная марка. А другая интересная – на этом письме, если вы ее уже не разорвали сгоряча. Ну, целую всех, а Карлушеньку, председательницу сегодняшнего письма, еще особо. Не обижай мою Катерину, славная, старенькая, умная Кабаниха! Ваш не Тихон, а Кулигин.

<Дортмунд, 15/XI>

…Мои дорогие хорошие ребятушки. Вон как поздно сегодня освободился: только что прибежал домой, притом голодный как песик, и жду ужина; но очень довольный, т. к. был совсем веселый день. Началось с кучки ваших писем. Которые суть все прелести, и они уж дали мне зарядку на весь день. Я тут же скоренько накатал ответы на открытках и поехал в город; во-первых, опустить их на почтамте у вокзала, чтобы скорее шли, а потом заглянуть в магазины. Ну и тут (ругайте меня уж, как хотите) я купил великолепный, чудный, небывалый еще в истории чемодан. Мне чемодан был-таки нужен, т. к. в Париже все не поместилось в мой, и пришлось одеяло-плед, колодки от ботинок и ночные туфли завернуть в бумажный узел. Ну вот, теперь и судите меня. Мой парижский чемодан, из вулкан-фибры, довольно в общем обыкновенный, чуть получше моих старых берлинских, стоил 132 франка = 22 марки, а за новый я заплатил (ох, страшно!) 34 марки. Но зато какой! Он фибровый, темно-синий, матовый, весь окованный кругом; крышка закрывается так[239]. Это называется staubdicht[240]. Одним словом, игрушка, загляденье. Длина 75 см. Это будет по возвращении, мой первый подарок Карле. И что самое во всем этом ужасное, я даже не терзаюсь и не стыжусь этого расхода! ‹…› Еще купил себе пару книжечек, чтобы вечером было что почитать. Естественное дело – пришлю. Одна книжка «Mit Graf Zeppelin um die Welt», другая – «Mit Raketenkraft ins Weltenall»[241]. …Ребятки, ужин принесли! Айда закусим. А потом дальше будем разговаривать. А то все остынет… 20:30. Мои хорошие, как это приятно – думать, что я уж не в далеком будущем приеду в один прекрасный день домой! До чего это славно будет! Чем вы поужинали? Мне дали телячью котлету с картошкой в изобилии, маринованными сливами и еще какой-то зеленой чепухой вроде эмбрионов цветной капусты в орех величиной. И два хлебушка. А на сладкое у меня пастилки Peppermint[242] и папиросы «Rote Händle». Есть и плитка шоколада, но сейчас не хочется. Закуриваю.

Ну, итак. Не успел кончить письмо к тете Мушке, как настало 4 часа: надо идти в лабораторию. У меня сегодня в 4 был назначен практикум по циклограмметрии со здешней публикой. Я взял один из негативов кругового удара молотом, который они тут снимали (снята только концевая