— Взаимно. Вечером позвоню.

Васса положила трубку и откинулась на спинку стула. Черт, устала. Как часто и как быстро стала уставать. Вспомнились вдруг гадалкины слова: «Ешь, пей, люби — ничего не бойся!» Чертова колдунья! Теперь-то понятно, что она имела в виду.

— У-ф-ф! Сверка началась?

В комнату ввалилась Раиса, обвешанная пакетами и сумками. Васса молча кивнула, лениво удивившись, для кого такое количество продуктов — Будникова жила одна.

— Какую сверяют? — спросила любительница поесть, деловито забивая пакетами шкаф для верхней одежды.

— Еще успеешь отдышаться — «Орбиту-2». А ты в честь чего так сияешь? — вяло поинтересовалась Васса.

— Ой, Поволоцкая, я сегодня с шести утра на ногах — запрограммировала себя сдуру на эту рань! — охотно включилась в диалог Раиса. — Просыпаться не хотелось — страсть! Но ты же знаешь мои чертовы часы — звенят в башке и звенят, колготятся дюжиной чертей, черт бы их побрал!

— Не чертыхайся, — лениво откликнулась на дюжину чертей» Василиса.

«Часы» Будниковой являлись предметом всеобщей зависти, они были вмонтированы в ее голову самой природой, с рождения, и будили свою хозяйку в любое нужное ей время суток все тридцать с хвостиком лет. Васса, правда, подозревала, что «хвостик» растянулся годков на десять, но это неважно, не нужные никому детали. Зато на будильниках за свою жизнь Будникова сэкономила немало. А вот за собственную уникальность все же заплатила — кличкой «Будильник», прилипшей с детства намертво.

— Извини, не буду. — Теперь Будильник крутилась перед зеркалом с расческой. — Но зато я достала потрясающую книжку — «Жизнь после жизни» Моуди! Вот уж точно: кто рано встает — тому Бог дает. — Она полила расческу водой из стакана — верное средство антистатики для волос, особенно редких. — Ой, Поволоцкая, это сенсация! Представляешь, я никогда еще не встречала реальное подтверждение тому, что есть жизнь после смерти. А здесь описываются конкретные случаи, когда люди в состоянии клинической смерти попадали в другую жизнь, видели яркий свет — ну и все такое. Я-то сама еще не читала, только слышала об этой книге. Если хочешь, прочитаю — потом дам тебе.

— К загробной жизни готовишь? — усмехнулась Васса. — Так я не верю в эту чушь.

Будильник отняла мокрую расческу от жиденьких кудрей и укоризненно посмотрела на Вассу:

— Поволоцкая, с тобой иногда трудно разговаривать. Я же без всяких задних мыслей предложила, просто очень интересная книга.

— Вторая программа, на сверку! — В комнату заглянул Эльдар, новый редактор, пришедший к ним неделю назад из АПН[24].

— Извини. Не обижайся, — пробормотала Васса и, подхватив микрофонные папки и рабочую газету, поплелась на сверку.

А ей надо следить за собой, людей обижать — резона никакого, никто не виноват в ее состоянии. И уж тем более, безобидная Будильник, помешанная на всей этой мистической ерунде. Вассе вообще очень не нравилась в себе новая черта — раздражение, которое она испытывала к людям, с восторгом принимавшим любую мелочь: книгу, тряпку, повышение зарплаты. «У меня меняется психика, — решила она, — я потихоньку отстраняюсь от здешнего мира и его суеты. И это — самый верный признак того, что я обречена».

Она никому и ничему не верила. Не верила Владу с его подчеркнутым спокойствием и оптимизмом Не верила Сергею, этому умнице-профессору, который просил ее не сдаваться и обещал спасти. Не надеялась на новое чудодейственное лекарство из каких-то там акульих хрящей или плавников — без разницы, все равно не поможет, а пила эту дрянь, только чтобы не спорить со свекровью — себе дороже. Отказывалась от рецептов народных снадобий, которые подсовывала ей Лариса. Васса устала, и ее материалистическая голова не принимала чуда.

Однажды среди ночи она проснулась от жажды. Влада рядом не было, и она поковыляла в кухню попить воды. Открыла дверь комнаты и увидела свет, услышала приглушенные голоса — Влада и Сергея. «Когда приехал? И не слышала!» — удивилась хозяйка и собралась набросить халат — не в ночной же рубашке заявляться перед гостем. Но отчего-то передумала и, плюнув на мораль, тихонько подгребла к закрытой двери. И не зря! Сюрприз не заставил себя долго ждать.

— Я люблю ее, Влад.

— И я люблю.

«Ого, это интересно!» — Она терпеть не могла подслушивать, но как удержаться — такой диалог! В кухне замолчали, было слышно, как звякнула ложка. «Кофе пьют, что ли? Среди ночи?»

— Она умрет?

Опять молчание. Васса терпеливо ждала.

— Ты понимаешь, Влад, какая штука, — осторожно начал голос Сергея, — эта разновидность в принципе излечима. Но в одном случае из ста клетки формируются таким образом, что сделать практически ничего невозможно и…

— И больной умирает, — мрачно продолжил Владов голос.

Сергей промолчал, наверное, просто кивнул в ответ. Она начала мерзнуть, захотелось обратно, в теплую уютную постель — Васса затаила дыхание и не двинулась с места.

— Надо еще провести дополнительное обследование, сделать парочку анализов — и все окончательно станет ясно. Но…

Профессорский голос опять умолк. «Господи, да что ж ты тянешь-то?! — разозлилась она не на шутку. — Я ж окоченела уже!»

— Но у Васьки как раз такой случай? — это опять Влад.

— На девяносто девять процентов, — подтвердило медицинское светило — ее друг и надежда.

В маленькой кухне повисла тяжелая тишина. Васса ощущала ее даже за дверью — аж плечи устали под этой тяжестью. Она неслышно развернулась и оперлась рукой о стену — какая-никакая, а поддержка. Тихонько сделала первый шаг — дальше слушать не имело смысла. И так вся ясно. Шагнула еще. «Как вороватая кошка», — пришло на ум идиотское сравнение. И тут в наступившей тишине послышались странные квакающие звуки. «Боже, что это?!» — испугалась ночная лазутчица. И вдруг поняла: это давится плачем ее муж.

— Влад, я вытащу ее. Я сделаю все — возможное и невозможное! — Второй голос мало чем отличался от беспомощного кваканья.

* * *

Утром следующего дня убежденная атеистка пошла в церковь. В церкви было сумрачно, тихо и прохладно. Пахло ладаном и еще чем-то странным, но приятным. У икон, вытянувшись в струнку, горели свечи. Васса тоже купила у входа десяток. На амвоне стоял священник, облаченный в золотистую ризу, и монотонно бормотал, заглядывая в огромную, толстую книгу. «Евангелие, наверное, читает», — подумала недавно окрещенная. На груди его висел большой крест. «Как не устанет шея держать такую тяжесть? — поразилась новая прихожанка терпению священнослужителя. — Вот уж точно: своя ноша не тяжела». В центре, почти под самым куполом стойкими оловянными солдатиками стояло несколько старушек.

Внимательно слушая батюшку и шевеля бесцветными губами,