пор не спрыгнули с гладкой матовой поверхности и не стали геройствовать прямо здесь, на роскошном персидском ковре, в котором утопали ноги обалдевшей гостьи. За стеклом этого антикварного чуда загадочно мерцали позолотой хрустальные бокалы и светился тончайший фарфор. «Небось Кузнецовский», — подумала Юля. Справа громоздился украшенный немыслимой резьбой комод, на нем живописно рассредоточились старинные статуэтки: кокетливые дамы в кринолинах и галантные кавалеры в камзолах, особенно хороши были туфельки с пряжками. Здесь же, в углу у окна, возвышались напольные часы — их маятником спокойно можно было валить с ног быка. Левый угол занимал сопливый чужестранец — импортный телевизор. В центре стоял на витых ножках журнальный столик, инкрустированный перламутром. С потолка свисала хрустальная люстра, сверкавшая ограненными лепестками: их сияние слегка приглушала темная бронза. Стены украшали картины, оправленные в тяжелые позолоченные рамы. Даже не сведущей в живописи киношнице было ясно, что это подлинники.

— А вот и мы! — Из кухни появился Кирилл с подносом, заставленным блюдцами с копченой колбасой, сыром и аппетитно поджаренными хлебцами. В вазе для фруктов возлежали яблоки с апельсинами и бананами, в маленькой розетке краснела икра. За хозяином следовал Антон с бутылкой вина в руке. Бородач выставил угощение на журнальный столик: — Прошу! — И шутливо поклонился, плавно взмахнув рукой. — Не обессудьте, гости дорогие, за скудное угощение. Не был заранее предупрежден о вашем визите.

— Ну-ну, не скромничай! — Антон уселся в кресло рядом с Юлей. — Удивительный все-таки народ — москвичи! Чем скуднее прилавки — тем богаче столы. Откуда такая роскошь в наш дефицитный век?

— Сто друзей, Антоша, частенько заменяют сто рублей! — отшутился хозяин. — Не стесняйтесь, Юленька, будьте как дома. Сейчас сделаем по глоточку, перекусим по кусочку — а потом и к делу перейдем. Я на голодный желудок думать не мастак.

Вино оказалось роскошным — густым, душистым и очень вкусным. Сталин был не дурак — знал толк в винах. Антон вино даже не пригубил — остерегался гаишников.

— А теперь, ребятки, к делу! — предложил хозяин, убедившись, что гости сыты и довольны. — Не покажете, Юленька, вашу вещицу?

Юля молча достала из сумки бархатный футляр и положила на столик.

— Можно посмотреть?

— Конечно.

Кирилл осторожно открыл коробочку и достал из нагрудного кармана лупу. Склонившись над брошью, он внимательно разглядывал ее сквозь увеличительное стекло. От былого добродушия простака не осталось и следа. Антиквар хищным взглядом клевал прабабушкину память, словно гриф из надверных античных сюжетов. «Теперь понятно, почему он такой небедный — такому на пути не становись, перекусит одним зубом», — поразилась Юля этой внезапной метаморфозе.

— Неплохая вещь! — одобрил брошь любитель антиквариата. — Сколько хотите за нее?

— Я же говорил: тысячу, — вмешался Антон, не дав открыть владелице рот.

«Ты с ума сошел?!» — хотела спустить его на землю Юля, но наткнулась на предупреждающий взгляд. И промолчала. Антиквар потер переносицу, задумчиво посмотрел на девушку, еще раз взял лупу и поводил ею над брошью.

— Говорите, ваша прабабушка была фрейлиной императрицы? Это ее брошь? — спросил он, не отрывая взгляд от синих огоньков с бриллиантовыми вспышками. При свете люстры брошь была особенно хороша — не отвести глаз, завораживали камни и изысканная работа неизвестного ювелира.

— Да, это — единственная память от нее.

— Петербургский мастер… Кажется, что-то подобное я встречал в каталоге… — бормотал Кирилл, и его бородка хищно подпрыгивала в такт словам. — Хорошо, я беру. У Алки через две недели день рождения, все равно раскошеливаться надо. Но только сразу всю сумму отдать не смогу. Восемьсот сейчас, двести — через десять дней. Вы не против, Юленька? — И поспешил добавить: — Отдам все, не волнуйтесь. Слово чести, я человек деловой, репутацией дорожу. Моему слову цена известная. Бизнес такой, — пояснил он, — соврешь — не проживешь.

— Ему можно верить, — подтвердил Антон. — Ладно, Кирилл, договорились. Восемьсот — сейчас, двести — через десять дней. Идет.

— Минутку.

Кирилл поднялся и вышел из комнаты. Юля открыла рот.

— Молчи, — тихо приказал Антон, — потом.

Они молча принялись ждать.

— Юленька, я написал расписку. Дружба дружбой, а дело свободно от привязанностей. Возьмите.

Бородач протянул листок, на котором вверху четкими буквами было написано: «Расписка». Дальше шел текст с обещанием возвратить гр. Батмановой Юлии такого-то числа долг в двести рублей. Прилагались паспортные данные должника и его подпись. «Ну, надо же! — изумилась Юля. — И фамилию мою узнал. Когда успел? Вот уж правда деловой». Кирилл протянул ей большой толстый конверт и поинтересовался:

— Пересчитывать будете?

— Нет, — пробормотала Юля, пораженная астрономической суммой и скоростью сделки.

— Нет, Кирилл, — добавил Антон. — Я же тебя знаю не первый год. Да и спешим мы, время поджимает.

— Спасибо за доверие, — сдержанно поблагодарил новый владелец броши и слегка поклонился Юле. — Рад был познакомиться с вами. Если понадоблюсь, вы теперь знаете, где меня найти.

«Нетушки, лучше обойдусь без тебя», — подумала она и вежливо улыбнулась.

— Спасибо. Взаимно. Всего вам хорошею.

Уже в машине, сидя рядом с Антоном, Юля вдруг в хрустнула: эта брошь была ее талисманом и единственной фамильной драгоценностью, прошедшей революцию и две войны. Но, вспомнив неподвижное тело, бледное лицо и жесткий холодный взгляд, туг же отбросила грусть и вздохнула с облегчением: сейчас она купит билет и отправится к дедку, руки которого могут стоить тысячи таких брошек.

— Юль, если не секрет, зачем тебе деньги?

— Конечно, не секрет. Но сначала, Тош, я хочу сказать тебе: спасибо большое. Ты здорово меня выручил. Даже не представляешь как.

— Не за что.

— А деньги мне нужны на билет.

И она доложила про чудодейственного деда и свое решение немедленно к нему ехать.

— Я уже и на работе договорилась, — заключала Юля свой рассказ. — Мне неделю дали и…

— И сейчас мы едем на вокзал. Покупать тебе билет на поезд «Москва — Сухуми», — подхватил Антон.

— Точно! — обрадовалась Юля. — И больше — никуда! Я и так тебя сегодня бессовестно заэксплуатировала.

Эксплуатируемый молча включил зажигание, и машина, победно зафыркав, тронулась с места. На вокзале народу было не так чтобы много. «Не сезон», — с облегчением подумала Юля и направилась к кассам.

— Жди меня здесь, — остановил Антон, — я сам возьму билеты.

— Какие билеты, Антоша? Мне — один всего.

Но слушать было некому, коричневая куртка уже а мелькала у касс. «Какие билеты? — думала Юля, топчась на месте, как было велено. — Может, он сразу и обратный купит? Господи, а как же деньги?! Я ж деньги-то ему не дала!» — запаниковала потенциальная пассажирка. Она хотел ринуться вслед за коричневой спиной, но вовремя опомнилась. «Лучше подожду здесь, а деньги 0тдам, как вернется.