— Владик! — укоризненно сказала Васса.

— А что особенного? — удивился Влад. — Дедок — хоть куда, каждый мужик обзавидуется! Последнего струганул уже под семьдесят. Так вот, мы тут с Васькой как-то о тебе говорили — и меня вдруг осенило: да вот же ваше спасение! Для старика это — что два пальца!.. Вот уж точно: лицом к лицу лица не увидать.

— Влад… — Юля как-то странно всхлипнула. («Черт, подавилась кофе, что ли?»)

— Вот я и говорю, — продолжал Поволоцкий, — горцы-то его с гор падают, что блохи дохлые с собаки. А он всех на ноги ставит — ни одного прокола не было.

— А адрес у тебя есть? Как его найти? И согласится он в Москву поехать из своего аула?

— А это уж, милка моя, от тебя зависит. Захочешь — уговоришь. Ты у нас девушка обаятельная. Вот и воспользуйся своим оружием. Дедок на женскую красоту падок. А адрес есть, куда ж он денется? Я как в воду тогда глядел, еще подумал: мало ли что? — Влад подошел к журнальному столику, взял листок бумаги и протянул Юле, — бери, Батманова, поможет. Потому как от чистого сердца и с любовью даю.

«Господи, Господи, помоги нам, Господи!» — больше молитвенных слов молодая атеистка не знала, но поклялась выучить «Отче наш», если что.

Вот за это «если» она готова землю грызть!

* * *

— Больше сотни не дам, — приемщик отложил лупу и небрежно бросил брошь на стол.

— Сколько?! — От такого бесстыдства Юля потеряла дар речи. — Да вы что?! Это же старинная вещь! Здесь сапфиры по два карата, бриллианты и личное клеймо ювелира. Вот, видите? — Она потыкала ногтем в выдавленный на золоте прямоугольник. — Это же мне от прабабушки досталось, а она, между прочим, была фрейлиной ее величества.

— Да хоть заведующей овощной базой! У нас золото, девушка, идет как лом, на вес. А здесь его — с гулькин нос. И камни так себе, вон царапина на одном, видите? — в свою очередь потыкал синий камень хамоватый мужик. — Нет, сто — максимум.

— Девушка, не задерживайте, пожалуйста, мы очень спешим! — пискнула сзади бабулька в старомодной шляпке. — Вам же ясно молодой человек сказал: больше не дадут.

— А вы думаете, что, если будете подлизываться, вам дадут больше? — буркнула Юля и отошла от окошка.

Нет, за стольник она не отдаст — хоть убейте! А как же поездка? Ведь ехать-то на что-то надо. Юля повздыхала с минуту и вышла из ломбарда. Нехорошо заставлять человека ждать, тем более, если он уже отвык от столичной сутолоки и суеты.

— Куда теперь? — деловито осведомился Антон, поворачивая ключ зажигания.

— Не знаю, Тош, — уныло призналась она. — Мне надо продать эту брошь, а за стольник рука не поднимается. Бабушка говорит, ей цены нет. А они копейки предлагают. Жулики! — горько пожаловалась она.

— Не покажешь вещицу?

Юля молча достала из сумки черную бархатную коробочку и открыла ее. На белом атласе вспыхнули сапфиры и бриллианты.

— Ничего себе! — присвистнул Антон. — Сколько, ты говоришь, дают за эту красоту?

— Сто рублей, — мрачно просветила его Юля.

— Сколько?! — вытаращился на нее Юрин друг.

— Вот и я говорю: жулики, — вздохнула незадачливая клиентка. — Ну ладно. Что ж делать-то? Деньги же нужны. Может, в комиссионку отдать?

— А тебе не жаль расставаться с этой вещицей? Память все-таки. И опять же — раритет. Действительно ведь редкой красоты брошь, к тому же старинная.

— Я не могу ее оставить. Мне нужны деньги.

— Слушай, Батманова, а ведь я, кажется, смогу тебе помочь. — Антон завел мотор своего «москвичонка». — Поехали!

По дороге Юрин друг рассказал, что есть у пего знакомый, продвинутый на антиквариате. Сам-то Кирилл, правда, больше по картинам и предметам интерьера спец, а вот жена его в обмороке именно от ювелирных украшений. Люди они — ой какие не бедные! Если им с Юлей повезет и эта парочка окажется дома, считай, дело сделано.

— Ну вот мы и приехали!

Машина завернула за угол и въехала в уютный, со старой липой, двор, очень похожий на тот, в котором выросла Юля. Антон задрал голову и посмотрел на окна. На балконе третьего этажа стоял бородач и курил, сбрасывая пепел в пепельницу.

— Здорово, Кирилл! — окликнул его Антон. — Примешь гостей?

— Антон! — обрадовался бородач. — Какими судьбами?

— Так и будем разговаривать? — осведомился снизу внезапный гость.

— Нет, конечно, извини. Это я от неожиданности ляпнул. Заходи. — И он исчез в глубине квартиры.

Тяжелая дверь лифта открылась и нехотя, с надрывным ржавым стоном выпустила Юлю и Антона.

— Проходите! — Бородач материализовался на пороге с быстротой, достойной восхищения. — Что так долго? Я уже минуты три как торчу у глазка.

Антон пропустил Юлю вперед, и они вошли в ярко освещенную прихожую.

— Знакомьтесь! Это Кирилл, Юля, — представил Антон друг другу гостью и хозяина.

— Проходите, Юленька, не стесняйтесь, — пригласил добродушный бородач. И пошутил с кавказским акцентом. — Друг моего друга — мой друг!

— Все по Кавказу сохнешь? — легонько толкнул его в бок Антон.

— А ты все со своими зелеными подружками шепчешься? — весело парировал хозяин. — Смотри, так и одичать недолго, братец ты мой лесной, — рассмеялся он, показывая роскошные белые зубы.

— Не по мне вся эта ваша столичная возня, ты же знаешь, — ответил Антон, устраиваясь в кресле. — То ли дело — лес. Не выдаст, не продаст — молчит себе да душу согревает. А вечное, Кирюша, познается в тишине.

— Это не для меня! — сверкнул Кирилл белыми зубами. — Мое призвание — суета сует и всяческая суета. Я только тогда человек, когда вокруг меня жизнь бурлит, ключом бьет! Иногда, правда, и по башке, — развеселился он. — Ладно, ребятки, вы тут устраивайтесь, а я сейчас. У меня, кстати, роскошное «Киндзмараули» есть, настоящее — Гиви презентовал, Гиви Мирнанашвили. Да ты его знаешь! — Последние слова хозяин прокричал уже из кухни, откуда раздавались звякающие и стукающие звуки.

— Ничего, если я тебя на минутку оставлю? Мне пошептаться с Кирюхой надо.

— Конечно, иди, — кивнула Юля, — я посижу пока.

Да-а-а, в таких домах Батманова еще не бывала. Не квартира — музей. «Как они воров не боятся?» — изумилась гостья, озираясь по сторонам. Левую стену парадной комнаты (иначе и не скажешь) занимал огромный посудный шкаф с резными дубовыми листьями в верхних углах и античными скульптурными группками на нижних дверцах. Древний умелец так любовно и тщательно вырезал из дерева мифических героев, что они казались живыми, и было непонятно, как эти Гераклы и Персеи до сих