Я рассмеялась. Что за бред!

– И это все ваши улики? У Мансура есть дети. Уверена, он знает, как обращаться с малышом. А Зедра… она проводила время, наблюдая за танцами и вздыхая по стихам на площади Смеха.

Как только слова сорвались с языка, я вдруг осознала: разве такое явное тщеславие не стало бы прекрасным прикрытием для колдуньи?

– Вы были хорошими подругами, – сказала Вера. – Знаю, трудно слышать такое. Но Озар рассказал, как вы все заподозрили, что кто-то… завладевает телами других людей. Что ж, в Рутении мать рассказывала мне о таком. Бог по имени Нярлот сошел к людям и научил, как это делать, и другой магии тоже. Когда-то существовали целые племена, которые могли украсть тело, но только на несколько минут.

Я нахмурилась. Озар кивал, Пашанг поглаживал свою подстриженную каштановую бороду, задумчиво глядя в потолок. Эше тоже поглаживал бороду и щурился.

Вера тяжело сглотнула:

– Сира. Мне так жаль… пожалуйста, простите меня.

Она отвернулась и всхлипнула.

– За что простить?

– Зедра просила меня приносить ей вашу кровь. Каждый раз, когда с вами что-то случалось… я вытирала кровь и приносила ей. Она сказала, что это ради вашей дружбы. Но теперь я понимаю, что она… занималась колдовством.

Эше стукнул кулаком по столу:

– Это все подтверждает. Кровавые руны, которые я видел, были написаны кровью завоевателя. У тебя такая кровь, Сира.

Значит, меня предала не только Зедра, но и Вера. Те, с кем я сблизилась сильнее всего. Горло сдавила печаль. Как я всегда была одинока! Когда казалось, что другие добры ко мне, это всегда была злая шутка.

Вера снова всхлипнула, у нее потекли слезы. Я взяла ее руку и погладила.

– Вера, ты не могла знать. Никто не мог. Спасибо, что рассказала нам.

Я убрала руки и сжала под столом дрожащие кулаки. В душе кипел гнев, но я не хотела показывать его.

Если Вера сказала правду – а похоже, она не лгала, – значит, почти наверняка оборотнем была Зедра. Но «почти» недостаточно.

Озар кашлянул:

– У меня есть человек в храме Джамшида, где сейчас находится Зедра вместе с Като и остальными. Я могу попросить его подтвердить это, если вам нужно еще подтверждение. Каган, что скажешь ты?

Все взгляды устремились к Пашангу, который смотрел на свои колени, будто затерявшись в собственных мыслях.

– Хм, – произнес он и потер щеку. – Твой человек говорил что-нибудь о том, куда Мансур отнес ребенка?

– Я уже послал весточку, надеюсь, скоро мы получим ответ.

Я подумала о Зедре. Ее дружба всегда казалась… такой искренней. Мы пару раз ссорились, но всегда из-за моей мелочности. Она казалась такой взрослой, и это притягивало меня. Я была бурным морем, а она – островом, спокойным и непоколебимым. Я хотела быть такой, как она, но моя ребячливость не позволяла этого.

– Ты говорил, она старуха, – прошептала я Пашангу. – Но Зедра даже моложе меня.

– Ты права, – вслух ответил Пашанг. – Но маги известны тем, что всегда выглядят молодыми. Может быть, та же магия изменила ее обличье. – Он тяжело вздохнул: – Хуже всего то, что, если мы не вернем Мансура, все это будет напрасно. Без Селука на нашей стороне нас никто не поддержит. Каждый стоящий хотя бы медяка визирь обратится против нас.

Кярс обожал Зедру. Он ползал у ее ног. Если она будет против меня, он никогда не примет наш брак. Может, я правильно поступила, открыв город йотридам. Может, сторона Мансура единственная, с которой у меня есть будущее.

Озар кивнул:

– Мансур и ребенок должны быть в храме вместе с Зедрой. Куда еще она могла отвести их? Когда получим подтверждение, мы вернем их.

– Не обязательно, – сказал Эше. – Ее душу могло выкинуть из тела Мансура где-нибудь в городе еще до того, как они достигли храма.

– Пока не будем знать наверняка, нужно рассматривать все варианты, – заметил каган Пашанг. – А пока все должны отдохнуть. Ночь длилась целую вечность.

Отдохнуть? Как отдохнуть, когда внутри клокочут гнев, замешательство, печаль и обида? Почему Зедра использовала меня для убийства Тамаза? Она планировала это с самого начала? Или это ответ на мой брак с Кярсом? Лучшая подруга ударила меня молотком в лицо, и этот синяк никогда не заживет. Какому злу она служит? И, самое главное, как мне добиться справедливости?

После собрания я попросила Веру показать, где произошло так называемое похищение тела Мансура. Она отвела меня в покои Тамаза, где он спал, только когда его жена или наложница оставались на ночь. Половину комнаты занимала кровать, окруженная золотой решеткой. В углу, рядом с пустой колыбелью, стоял сундук с драгоценностями. Вера зажгла свечи.

– Вот здесь он поцеловал малыша, точно как сделала бы это Зедра. – Вера покачала колыбель с тоской в глазах. – Ой, как грубо с моей стороны! Могу я что-нибудь предложить вам, султанша?

– Вино подойдет.

Вера взяла с полки инкрустированную рубинами чашу и кувшин с вином.

– Себе тоже налей, – я указала на вторую чашу, оставшуюся на полке.

– Я бы лучше не стала… я не очень люблю вино.

– Мне все равно. Налей.

Она повиновалась и встала на противоположной стороне комнаты, словно я тигр, готовящийся к прыжку.

– Султанша, пожалуйста, поймите, я всего лишь исполняла ее приказы.

Я открыла дверцу в решетке и указала на кровать. Когда мы с Верой оказались внутри, я снова закрыла дверцу. Мы опустились на колени напротив друг друга. Вера прикрыла рот своей чашей, инкрустированной изумрудами.

– Ты о чем-то умалчиваешь, – сказала я. – Ты не глупа. Ты знала, что она замышляет недоброе. Она приставила тебя ко мне не просто так, и ты с радостью исполнила свою роль.

– Я… я не знала зачем. – Она отпила вино. – Клянусь!

– Поэтому ты… делала это со мной. Все только в угоду ей. – Я была опечалена не меньше, чем зла. – Ты знала, что я прожила здесь восемь лет и не могла никого назвать подругой, пока не появилась она, всего лишь год назад? Моя единственная подруга… человек, с которым я могла просто быть, просто смеяться, не думая ни о чем… но оказалось, что она – злейший мой враг, как и ты.

Вера шмыгнула носом:

– Я сделаю все что угодно. Прошу, пожалуйста, простите меня.

Я глотнула вина. Спиртное заглушало аромат розы, а горло обожгло персиковым послевкусием.

– Ради кого еще ты готова на все? Кярс? Зедра? Мансур? Кто угодно, кто продержит тебя на поводке хоть день? Ты хуже червивого финика. Как