Шрифт:
Закладка:
В очередной раз Киган захотел приблизиться к Келани, однако она попятилась. Это умерило его пыл. Он беспомощно сжал кулаки, не зная, как унять свои чувства.
– Это ты пережила нечто, что покалечило тебя, и сейчас все еще не в своем уме, – сказал он серьезно и даже немного грустно. – Ты рано или поздно одумаешься. Поймешь, что счастье возможно только со мной. В конце концов, ты моя, Кела, всегда была. Мое Имя набито у тебя на шее. – Он улыбнулся. – Ты никогда не была ближе ко мне, чем сейчас.
Киган больше ничего не требовал от нее, он просто повернулся и ушел, оставив лересу наедине с мыслями.
Келани села, опустошенная обидой и злостью. Все ее чувства притупились. Она была жива и в то же время почти мертва. Или, возможно, даже больше мертва, чем жива.
Из-за ее «предполагаемой» трусости и поражения никто не будет искать союза с ее Именем, даже род Джетенопикс, и если отец сдержит обещание заточить ее в четырех стенах до конца ее жизни, какое будущее ее ждет?
После Сета, его вероломного предательства, боли, которая раздирала изнутри огнем ее кожу, она не хотела и думать о новой помолвке. Келани не могла больше никому доверять. Чтобы не разорваться на части, ее сердце собралось в комок и окаменело. Оно не раскроется теперь никому, не разбившись при этом вдребезги. Потому что внутри оно было пустым и раненым, угрожая захлебнуться в собственной крови. Сет вошел в него, и оно покрылось паутинками трещин. Она не позволит никому видеть его раздавленным. Это ужасное зрелище, свидетелями которого не заслуживали быть даже самые несчастные люди на Китовом мысе. Никто другой не поймет ее страданий.
Может, Киган был прав. Видимо, лучше всего было остаться рядом с ним. Если она не могла никому доверять, если не могла снова полюбить, зачем отказывать ему? Если, в любом случае, она закончит свои дни под крышей Дворца Розы. Киган со временем станет ее секиром, и она не сможет перечить его воле.
Почему эта идея так ее напугала? Бельтесорны были связаны друг с другом кровью с самых истоков династии. Здравствующий секир женился на сестре, чтобы породить на свет одиннадцатое поколение. У близнецов Хейди и Палани Пемондарк тоже были свои причины заключить этот кровосмесительный брак. Во всех родах были пары из двоюродных братьев и сестер. Разве это не одно и то же?
Затем К. поняла, что на самом деле подразумевал Киган. Быть вдвоем с ним было лучшим, на что она могла рассчитывать. И она должна быть благодарна ему и Святой Четверке за то, что у нее все-таки есть луч надежды. Ее сестринской любви должно хватить, чтобы восполнить всю ту другую любовь, которую вырвали из ее души с корнем.
30
Род
Она никогда не стеснялась своего отражения в зеркале. В давние времена они были даже союзниками. Однако в это мгновение зеркало только мучило ее, напоминая каждую минуту о пережитом горе, являя облик человека, которого она ненавидела больше всего на свете, – себя.
Горничные, которые недавно вошли в ее покои, успели переодеться из коричневого в белый. Они наряжали ее в полной тишине. На этот раз лереса не решилась дергать их бессмысленными расспросами. Ей не хотелось ни с кем разговаривать. Она просто позволила им сделать все необходимое. Служанки одели ее в строгое черное платье, очень скромное, с едва заметным узором на ткани. Казалось, на платье не было ни единого шва: оно струилось свободно вдоль линии ее позвоночника, немного стянутое на талии так, что было ясно, что она не замотана в обычный ковер. Собранные в косу каштановые волосы лежали на спине, закрывая метку рода.
Келани ждала, пока слуги покойного Херальдума уйдут, чтобы посмотреть на себя в зеркало внимательнее. Она хотела узнать, стоила ли эта возня времени, которое служанки потратили, припудривая ее вялое лицо. Посмотреть, удалось ли им скрыть ее опухшие веки и синяки.
Келани не сразу узнала себя под неживой маской. Она не была собой. Лопнувшие сосуды на белках глаз было трудно сделать менее заметными. Румяна не перекрывали бледность ее уставшего лица. Конечно, внешне лереса казалась такой, как обычно. Только она сама могла уловить мрачную тень страданий под всеми этими пудрами и кремами.
Лереса скорбела о девушке, навеки оставшейся в череде зеркал призрачным воспоминанием. Она виделась ей скоплением тьмы, хотя в другие, лучшие, времена ослепляла ее своим светом.
– Ты виновата во всем, – упрекала она ее. – Ты позволила херианке ошиваться рядом, втереться к тебе в доверие. Это все твоя вина.
Раздался слабый стук в дверь: не дождавшись позволения войти, незваный гость повернул ручку. Келани не удосужилась оглянуться. Ее предупредили, что стража найдет ее, дабы сопроводить в тронный зал, где она встретится со своей семьей и остальными гостями.
Где увидит лжеца Аворика во всей красе.
Лереса, нахмурившись, оглянулась на вошедшего, не беспокоясь о том, что охранника может напугать ее угрюмость. Но не его показало ей зеркало. Позади нее, у закрытой двери, застыла еще одна лереса Кевалайн. Керриан Кевалайн, ее тетя.
Келани подавила удивление. Она расправила плечи, глубоко вздохнув, и вытянула шею. Она обернулась. Ее лицо ничего не выражало, как и во время немногих их встреч в прошлом.
– Лереса Кевалайн, – торжественно произнесла она титул, который носили они обе.
– Келани, – ответила тетя, слегка покачивая головой.
Тонкая, длинная линия ее губ изогнулась в грубой ухмылке, которая, как поняла Келани, изображала улыбку. До этого момента она никогда не видела, как тетка улыбается. Келани с трудом верилось, что она вообще умела это делать.
Младшая из Кевалайнов хмыкнула в ответ. Она пересилила себя, чтобы не поправить ее. Вероятно, тетя думала, раз уж Келани вернулась с Арены с позором, то титул ей уже не к лицу.
– Чего вы хотите? – спросила она, не ходя вокруг да около.
Керриан попыталсь разыграть участие, качая головой в такт словам.
– Я просто зашла тебя проведать, – призналась она, делая
