к её главе начал свой долгий рассказ. Прохвост врал через слово, и выдумывал такие подробности «жестокого избиения», будто во время драки сам стоял рядом.

По его словам получалось, будто Саша разнес полкабинета, швыряя бездыханное тело Румянцева от стены к стене. О том, что основные травмы тот получил при спуске по желобу, не было сказано ни слова!

С каждой новой подробностью «страшного преступления» лица судей становились все мрачней. Председательствующий, казалось Саше, вот-вот просверлит в нем дыру, вперив непроницаемый взгляд.

— Зверство остановила случайно оказавшаяся рядом пожилой профессор Астролябова! Её письменные пояснения имеются, — потыкав в пухлую папку тощим пальцем, прогнусавил помощник Румянцева. — В результате этого чудовищного, не укладывающегося в рамки человеческой морали, преступления Юрию Румянцеву были нанесены увечья и тяжкий вред здоровью. А мой доверитель понес моральный и материальный ущерб на сумму сто восемьдесят шесть золотых рублей! Калькуляция с обоснованием прилагаются, — он подложил на стол коллегии увесистую папку. — Надеюсь, ваша честь, коллегия единогласно сможет принять единственно верное решение — осудить этого молодого преступника, изолировать его от общества до полного исправления и выплаты компенсации причиненного вреда! У меня все, ваша честь, — он учтиво поклонился и сел.

— Благодарю, — кивнул председательствующий и повернулся к Саше, — Крайнов Александр, вы подтверждаете факты, заявленные пострадавшей стороной?

— Н-н, — у Саши так пересохло в горле, что он не сразу смог говорить, — Н-н, нет, — почувствовав тычок коленом под столом, быстро поправился, — Нет, ваша честь.

— Сообщите коллегии, имело ли место избиение вами вашего однокурсника Юрия Румянцева?

— Да, ваша честь.

— В результате инцидента нанесли ли вы Юрию Румянцеву увечья и тяжкий вред здоровью?

— Не знаю, ваша честь.

— Сильнейшее сотрясение мозга, переломы конечностей и носа, а также утрата двух зубов — это увечья и тяжкий вред здоровью. Вы признаете, что нанесли их Юрию Румянцеву?

— Нет, ваша честь. То есть не совсем…

— Это возмутительно! — подскочил помощник Румянцева, в деле имеются все справки и свидетельские показания…

— Не надо нервничать, господин Хлыщев, мы во всем разберемся.

— Простите, ваша честь, — он быстро сел.

— Александр Крайнов, поясните суду свою позицию.

Саша молча стоял, опустив голову. На него вдруг навалилась страшная апатия. Ему больше не хотелось ничего никому объяснять и доказывать. Будь, что будет…

— Вы отказываетесь от дачи пояснений?

— Да, ваша честь, — чуть слышно, не поднимая головы, ответил Саша.

— Садитесь.

Саша медленно опустился в кресло. Председательствующий посмотрел в бумаги и глянул на профессора Быкова:

— Но если вы желаете господин Крайнов, пояснения за вас вправе дать представитель школы.

— Нет, ваша честь, — привстал и тут же сел Саша.

— Что ж, это ваше право. Если у сторон больше нет заявлений или свидетелей подлежащих опросу, — председатель сделал паузу глядя то на Сашу, то на Хлыщева, — Объявляется перерыв для выне,… — он не закончил потому, что громко щелкнула ручка и дверь распахнулась.

— Простите, ваша честь! — на пороге появился запыхавшийся Румянцев, — Есть еще свидетель!

— Кто вы?

— Юрий Румянцев, ваша честь, — задыхаясь, ответил Румянцев.

— Тот, что при смерти лежит в лазарете «Потентиллума»? — председательствующий гневно посмотрел на Хлыщева, — Пострадавший?

— Нет, ваша честь, свидетель защиты.

Лицо Румянцева старшего при этом стало мертвенно-белым.

— Поясните, — потребовал судья. — Имело ли все-таки место нанесение вам увечий и тяжкого вреда здоровью со стороны Александра Крайнова?

— Ваша честь, я не имею никаких претензий к Александру Крайнову и прошу прекратить в связи с этим дисциплинарное слушание.

— Заявитель, как пострадавшая сторона, против, ваша честь! — вскочив на ноги, взвизгнул Хлыщев.

— Дело в том, ваша честь, — не унимался Румянцев, — Что мой отец Румянцев Мстислав Александрович не может быть признан пострадавшей стороной. Поскольку я на момент описанных событий уже являлся совершеннолетним. Насколько мне известно, только совершеннолетний или законный представитель недееспособного или несовершеннолетнего может подать заявление.

— Коллегии так же известны эти правила, — недовольно нахмурившись, сказал председательствующий. — Передайте вашу Палочку приставу, и назовите дату вашего рождения.

— Второе ноября две тысячи пятого года, ваша честь, — он подал Палочку старичку в бархатной форме, тот осмотрел её и утвердительно кивнул председательствующему.

— Перерыв, — после напряженной паузы объявил судья и, покинув президиум, скрылся за боковой дверью.

В большом зале воцарилась гнетущая тишина. Сердце Саши заходилось от бешеного стука. Ноги налились свинцом. Что будет! Саша во все глаза смотрел на Румянцева, который сидел, опустив голову.

Румянцев так и просидел до конца скоротечного перерыва, ни разу не встретившись взглядом с Сашей и не посмотрев на отца.

— Глава судебной коллегии господин Соболев! — вновь отчеканил старичок в бархатной форме, когда боковая дверь открылась.

— Данное дисциплинарное слушание коллегия признает не имевшим места быть. Господин Крайнов, — председательствующий посмотрел Саше прямо в глаза, — Коллегия приносит вам свои извинения за причиненные неудобства. Вы вправе обратиться за компенсацией морального вреда и проезда. В вашем личном деле будет удалено упоминание об этом инциденте. Вам понятен смысл изложенного?

Казалось, от волнения язык Саши присох к нёбу. Он с большим трудом поднялся и выдавил из себя:

— Да, ваша честь, — и тут же опустился в кресло.

— Коллегии стало известно, что имели место процессуальные нарушения и подлог при подаче заявления. Коллегия отдельно даст правовую оценку данным фактам и привлечет виновных в установленном законом порядке, — судья укоризненно посмотрел на Хлыщева, который сжался в кресле, стараясь, видимо, сделаться менее заметным. — Заседание окончено, все свободны, — председательствующий ударил молотком, проворно спустился с подиума и скрылся за дверью.

Последние слова судьи несколько раз эхом отразились в Сашиной голове. Он сидел, почти не сознавая, что все позади. Все закончилось! Все закончилось хорошо!

Остальные члены коллегии, недобро поглядывая на Румянцева и Хлыщева, медленно выходили в другую боковую дверь:

— Подумать только, — покачав головой, негромко сказала пожилая женщина с папкой в руках, — Какой позор…

Румянцев так и не взглянув ни на Сашу, ни на отца быстро двинулся к выходу. Румянцев старший вскочил, и схватил пробегавшего мимо сына за руку:

— Что это значит!

— Я же просил тебя отозвать заявление,… — сын освободился, с силой дернув рукой, и поспешил дальше.

— Вернись, я не закончил! — Румянцев старший выскочил из овального зала следом и схватил сына за ворот, — Стоять, я сказал!

Он прижал его к стене между большим фикусом и диванчиком:

— Ты опозорил меня на все министерство! Ты пожалеешь, что родился на свет!

— Уже пожалел, но что в твоей семье!

— Молчать! — Румянцев старший отпустил сыну тяжелую громкую оплеуху, от которой тот сильно ударился затылком о резную панель. Потом схватив за шиворот начал трясти, — Тогда забудь про деньги. Забудь дорогу в мой дом, паршивец…

— Господин Румянцев, — окрикнул