себе, чтобы Николай II нарушил бы этот запрет в разговоре с депутатом Государственной Думы и членом «Прогрессивного блока» — невозможно. Кроме того, весьма неправдоподобно, чтобы германское правительство решило начать переговоры о сепаратном мире с представителем российской оппозиции. Да и сама фигура Макса Варбурга в качестве переговорщика с немецкой стороны не может не вызывать удивления. У немцев в Стокгольме было множество профессиональных дипломатов. В крайнем случае, можно было бы прислать нейтральную фигуру известного учёного, богослова, общественного деятеля. Но прислать для переговоров человека, который был одним из главных финансистов беспорядков в России, было, по меньшей мере, странным.

То, что на встрече между Протопоповым и Варбургом речь не шла о сепаратном мире, свидетельствует друг и соратник Протопопова генерал П. Г. Курлов. В своих мемуарах он пишет: «По рассказу А. Д. Протопопова, при проезде его через Швецию, ему русский посланник в Стокгольме сообщил, что с ним желал бы переговорить на частной почве германский посол. А. Д. Протопопов выразил своё согласие на это свидание, но в назначенном месте встречи он германского посла не застал, а явившийся к нему, как называл его А. Д. Протопопов, советник германского посольства Варбург передал от своего начальника письмо, в котором последний приносил извинение, что не мог прибыть лично для переговоров, так как повредил себе ногу. Разговор носил чисто общий характер, и А. Д. Протопоповым были записаны все вопросы и ответы, из коих нельзя было не прийти к заключению, что всё сказанное А. Д. Протопоповым носило совершенно корректную форму, а тема о возможности сепаратного мира не была вовсе затронута. Б. В. Штюрмер, занимавший в это время пост министра иностранных дел, признал со своей стороны, что А. Д. Протопоповым не были нарушены ни интересы России, ни её державный авторитет. Он доложил об этом Государю Императору, который пожелал видеть А. Д. Протопопова и от него лично выслушать подробности парламентской поездки за границу и, в частности, имевшего место в Стокгольме свидания, что и было одной из причин последующего назначения его министром внутренних дел»[657].

Из рассказа Курлова получается, что Варбург решил встретиться с Протопоповым просто так, поговорить о погоде и домашних делах. Непонятно только, почему этот разговор так заинтересовал Николая II? Кстати, если подходить к встрече Протопопова с Варбургом с юридической точки зрения, то действия Протопопова подпадают под нарушение правил поведения с иностранными подданными во время войны. Во-первых, русский посланник в Стокгольме, узнав о намерениях германской стороны, то есть стороны вражеской державы, должен был немедленно известить об этом своё правительство. Во-вторых, сам Протопопов, узнав о намерении немецкого посла встретиться с ним, должен был опять-таки сообщить об этом в Петроград и запросить о своих дальнейших действиях. В случае разрешения Петрограда на встречу, встречаться с немцем лучше было бы при свидетелях. Наконец, узнав о том, что вместо посла на встречу прибыл «какой-то» Варбург, Протопопов мог смело покинуть место встречи. Министр Штюрмер, конечно, знал обо всех этих правилах, и если бы деятельность Протопопова была бы импровизацией, его ждал бы в Петрограде серьёзный разговор. Тем более, Протопопова никогда бы не принял Николай II. Кстати, из рассказа Курлова вообще не понятно, что царь хотел услышать от Протопопова и почему именно после его рассказа император назначил его министром.

В воспоминаниях Милюкова можно найти одну интересную деталь, касающуюся встречи Протопопова с Варбургом. Милюков пишет, что Протопопов «согласился на свидание с представителем германского посла Люциуса, Варбургом»[658].

О бароне фон Люциусе мы уже неоднократно говорили: это был кадровый немецкий разведчик, работавший под прикрытием дипломата. В данном случае, Варбург, в свою очередь, прикрывался германской разведкой для проведения в жизнь своих целей. Скорее всего, на переговорах между А. Д. Протопоповым и Максом Варбургом в Стокгольме речь шла не о сепаратном мире, а о проведении Протопоповым линии Варбурга на развал России. То есть, говоря современным языком, речь шла о вербовке Протопопова Варбургом. Скорее всего, Протопопову было сделано предложение всячески потворствовать рабочим беспорядкам, прежде всего в Петрограде.

О том, что речь между Протопоповым и его немецкими собеседниками шла о грядущих беспорядках в Петрограде, намекает такой видный участник этих самых беспорядков масон А. А. Бубликов. Правда, делает он это исходя из своих целей: доказать, что будто бы беспорядки были делом рук самого Протопопова и немцев. Не случайно Бубликов ни словом не упоминает об участии в переговорах Варбурга, на родине которого Бубликов в момент написания своих мемуаров проживал. Кстати, нельзя исключать того, что Бубликов оказался в США не без помощи Варбурга и его компаньонов. Бубликов в своих воспоминаниях пишет: «Говорили мне и в Петербурге, и в Стокгольме, что беспорядки были согласованы во время знаменитых свиданий столь прославившегося русского министра внутренних дел Протопопова с германским агентом фон Люциусом в стокгольмском Гранд-Отеле»[659].

Несмотря на то, что «версия» Бубликова не имеет в себе никакой исторической ценности, а является клеветой на русской императорское правительство, само упоминание Бубликова о том, что на встрече обсуждались грядущие беспорядки — весьма интересно. Нельзя исключить, что Протопопову Варбургом были сообщены определённые сведения о грядущих беспорядках и даны определённые гарантии того, что они не приведут к революции. Если это было так, то причины такого поведения Варбурга заключались не в его «благородстве», а в стремлении успокоить русское правительство и дезориентировать его, хотя, в первые дни мятежа. Разумеется, что Варбургом в этом случае были высказаны условия отказа финансово-банкирской группы, к которой он принадлежал, от помощи революции. Но какими бы эти условия ни были (финансовыми, политическими, экономическими), они были ложны и выдвигались с единственной целью дезориентации русских правящих кругов.

Опять-таки, если это предположение верно, то тогда понятна реакция Протопопова на начавшиеся в феврале 1917 года события в Петрограде. Протопопов мог быть уверен, что ситуация находится под контролем и не приведёт к серьёзным последствиям.

Вполне возможно, что Протопопов, отправляясь в Стокгольм, был уже тайно сориентирован Государем, и переговоры с Варбургом проходили с ведома императора Николая II.

Впрочем, возможен и другой вариант: Протопопов был давно завязан на Бродвейскую группу и встреча его с Варбургом была не случайной. Возможно также, что, вернувшись в Петроград и встретившись с Государем, Протопопов раскаялся и сообщил царю содержание бесед с Варбургом. В этом не было ничего удивительного. Такие случаи бывали. Именно благодаря раскаянию бывшие революционеры и народники, такие как, например, Л. А. Тихомиров, С. В. Зубатов, стали верными слугами Престола.

Позднее Протопопов не раз подчёркивал, что он полюбил Государя и не может не оправдать его доверие.

П. Г. Курлов пишет, что после своего свидания с Государем «нервный и легко поддающийся впечатлениям А. Д. Протопопов воспылал к Государю возвышенной