Многие историки ставят это Николаю II в упрек: дескать, доверял «взбалмошной» жене, а умным и проницательным людям не верил. Но если посмотреть на вещи не предвзято, то неужели те, кто в годы войны, когда речь шла о жизни и смерти России, предлагал какие-то реформы, кричал о «похождениях» Распутина, занимался сплетнями и интригами, являлись теми «умными и проницательными»?

Между тем, пресловутое влияние императрицы Александры Феодоровны на императора Николая II является одним из лживых мифов, которые окружают последнюю царскую чету. Опровержением этого мифа, может служить хотя бы следующая информация, изложенная в письме графа В. Б. Фредерикса своему зятю дворцовому коменданту генералу В. Н. Воейкову. 29 ноября 1914 года граф Фредерикс писал Воейкову: «Государь Император разрешил военному министру устроить платный вход для осмотра трофеев в Михайловском манеже. Государыня Императрица по этому поводу высказала мнение, что признаёт платный вход для обозрения трофеев, взятых ценой крови нашей доблестной армии, — нежелательным. И желала бы, чтобы Его Величество изменил своё первоначальное решение в том смысле, чтобы разрешить только поставить в манеже кружки для сбора добровольных пожертвований для раненых под покровительствами Их Величеств Государынь Императриц, что и сказал бы военному министру. Вполне разделяя мнение Её Величества, считаю своим долгом довести об этом до сведения Его Величества, несмотря на то, что Государыня Императрица изволила высказать желание остаться совсем в стороне в этом деле. По докладу содержания этой телеграммы сообщи мне взгляд Его Величества; обращаю твоё внимание на то, что Государыне Императрице угодно, чтобы решительно никто об этом не знал»[635].

Если уж императрица не решалась навязывать императору своё мнение даже в таком третьестепенном вопросе, то, что же говорить о вопросах большой политики! Государыня была совершенно чужда вопросам политики и политиканства.

Между тем атмосфера политиканства царила в русском обществе. Об этом совершенно верно писал великий князь Александр Михайлович: «Политиканы мечтали о революции и смотрели с неудовольствием на постоянные успехи наших войск. Мне приходилось по моей должности часто бывать в Петербурге, и я каждый раз возвращался на фронт с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом. «Правда ли, что царь запил?» «А вы слышали, что государя пользует какой-то бурят, и он прописал ему монгольское лекарство, которое разрушает мозг?» «Известно ли вам, что Штюрмер, которого поставили во главе нашего правительства, регулярно общается с германскими агентами в Стокгольме?» «А вам рассказали о последней выходке Распутина?» И никогда ни одного вопроса об армии! И ни слова радости о победе Брусилова! Ничего, кроме лжи и сплетен, выдаваемых за истину только потому, что их распускают высшие придворные чины»[636].

Возмущение великого князя понятно, не понятно только, почему он, вместо того, чтобы решительно пресечь подобную зловредную болтовню и немедленно организовать ей противодействие, отправляется на фронт «с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом».

Все мысли и устремления царя сводились к одному: одержать победу в страшной войне. Николай II, как никто другой, понимал всю особенность этого великого противостояния. Оно заключалось в том, что Запад стремился, во что бы то ни стало, закабалить Россию и вывести ее навсегда из ранга великих держав. Причём не важно, что Германия собиралась сделать это путём прямого захвата её территорий, а Франция и Англия путем экономической их эксплуатации и превращения России в свой сырьевой придаток. Это утверждение абсолютно не исключает того факта, что со стороны Франции, Германии и Англии имелись собственные национальные причины вести эту войну. Но эти причины ни в коей мере не касались России. Волею судьбы Россия оказалась в военном союзе с Францией и Англией, но истинные интересы России ни для Антанты, ни для Германии с её союзниками не значили ровном счётом ничего. Россия-победительница, мощная и торжествующая, диктующая свои законы Европе, была не нужна ни Центральным державам, ни Антанте, ни США.

Будучи втянутым, против своей воли, в мировую схватку, Николай II понимал всю необходимость для России выйти из неё победительницей. Царь понимал то, чего до сих пор через сто с лишним лет не могу понять многие учёные мужи, рассуждающие о «ненужности» и «чуждости» этой войны для интересов России и её народа.

Николай II понимал, что для Запада эта война во многом была войной за русский рынок, для России — войной за будущее. Если бы царская Россия вышла победительницей из этого невиданного противостояния, она бы вступила в новый техногенный XX век, оставаясь самодержавной православной монархией, ещё более сильной и могущественной, и это обстоятельство совершенно не устраивало те силы, которые стремились к грандиозному мировому перевороту, установлению «Нового порядка». Вот почему император Николай II столь прозорливо видел жизненную необходимость довести эту войну до победного конца. Всё, по мнению царя, должно было быть подчинено идее выиграть войну. Ведь это тогда, в годы Первой мировой войны, появился лозунг, ставший знаменитым в Великую Отечественную, «Всё для фронта — всё для Победы!».

При этом царь стремился к победе, руководствуясь исключительно интересами России, её будущим как независимой и суверенной державы. Все же группировки и группы оппозиции в лучшем случае примешивали к этой цели свои личные амбиции, а в худшем ставили свои амбиции, политические, общественные или коммерческие, на первый план. Самое трагичное, что представители этих групп оппозиции одновременно являлись ведущими лидерами промышленной и политической элиты России.

Большая часть крупной русской буржуазии, олигархата, как мы сказали сейчас, делала всё, чтобы освободиться от самодержавной власти, которая, по её мнению, не допускала её к управлению государством. Царская власть всё больше пыталась контролировать сверхприбыли крупной буржуазии. Между тем, в условиях Мировой войны от участия крупной буржуазии в деле обеспечения армии и поддержки оборонной промышленности зависело очень многое. Естественно, царь знал, что представители этой крупной промышленности являются членами оппозиционных ему политических блоков. Известно было Государю и об участии этих лиц в подготовке всевозможных заговоров. Казалось бы, самым простым способом было бы применить против этих людей репрессии. По событиям 1905 года мы знаем, что Николай II был способен на самые жесткие и даже беспощадные меры в борьбе с врагами государства. Именно Николай II является инициатором введения в России военно-полевых судов, получивших право казнить террористов в течение 48 часов.

Уже в ходе Первой мировой войны мы можем читать весьма жесткие царские резолюции. Так, в октябре 1915 года трое казаков 34-го Донского казачьего полка были приговорены к расстрелу за грабежи мирного населения. Они подали на имя Государя телеграмму с ходатайством о даровании им жизни. Ответ царя был следующим: «Заменить казнь бессрочными каторжными работами всем им. Мародёрам