В любом случае, думается, прав Галковский, когда пишет, что на конфиденциальных встречах с царём Протопопов сообщил императору о готовящемся против него заговоре «Прогрессивного блока» и пообещал осуществлять контроль за действиями думской оппозиции.

Назначая Протопопова министром внутренних дел, Николай II добивался сразу нескольких целей: во-первых, он получал человека из оппозиционной среды, который её хорошо знал и мог предугадывать её возможные действия; во-вторых, Протопопов хорошо знал связи оппозиционеров, в том числе и их связи с английским посольством. Не случайно, по распоряжению Протопопова было организовано негласное наблюдение за контактами английского посла Бьюкенена с деятелями оппозиции. В-третьих, Протопопов хорошо знал о планах заговорщиков и мог их нейтрализовать. В-четвёртых, Протопопов, используя свои обширные связи в «старообрядческой оппозиции», мог влиять на неё в сторону примирения с правительством и отказом от революционных действий против него. В-пятых, Протопопов мог продолжать быть рассматриваемым американской Бродвейской группой как своим агентом, что позволяло правительству возможность глубокого манёвра.

Назначая Протопопова министром, Николай II полагал, что тот сможет предотвратить попытку переворота без применения открытого насилия со стороны правительства. Действия Протопопова должны были протянуть внутреннюю взрывоопасную ситуацию до победного весеннего наступления русской армии. После этого, царь уже бы не опасался ввести в стране настоящее военное положение.

Самое интересное, что это было в силах Протопопова. Именно поэтому на него обрушилась такая волна ненависти со стороны думской оппозиции и «Прогрессивного блока».

21 сентября 1916 года Протопопов фактически запретил устраивать обширные собрания ВПК с приглашением на них посторонних лиц. Более того, на этих собраниях теперь могли присутствовать представители администрации и прекращать их, если они выходили из рамок непосредственных задач[661].

Протопопов в своём докладе Государю выступил с инициативой немедленного восстановления аппарата секретной агентуры в войсках, которая была упразднена Джунковским. Николай II согласился с этим предложением.

Надо сказать, что Протопопов почти справился с возложенной на него задачей. К февралю 1917 года революционное движение в Петрограде было разгромлено, заговоры Гучкова так и остались пустым звуком, «Прогрессивный блок» к январю 1917 года фактически утратил контроль над ситуацией, рабочее движение, после ареста Рабочей группы, было обезглавлено, Охранное отделение контролировало все планы и замыслы думцев и рабочих о выступлениях и демонстрациях. Кроме того, правительство было уверено, что выступления рабочих тесно связаны с думской оппозицией, а потому могут начаться только в случае роспуска Думы. А так как такового не намечалось, то правительство полагало, что оснований для беспокойства — нет. Поэтому оптимизм Протопопова, который он излучал в самый канун февральских событий, имел право на существование.

Правда, Д. Е. Галковский считает, что Протопопов до конца оставался агентом английской разведки. Д. Е. Галковский пишет, что Протопопов «меняет по личной инициативе относительно самостоятельного премьера Трепова на декоративного Голицына. Отменяет в Москве все ограничения на проживание евреев и готовит полную отмену черты оседлости. Подготавливает законопроект о насильственном отчуждении помещичьих земель (идея фикс). Наконец, основывает огромную оппозиционную газету «Воля России» с безумными гонорарами. «Воля» — это слово из лексикона эсеров, и возглавляет газету махровый эсер Леонид Андреев («эсеровский Горький»). С чего начинает газета? А с полива Протопопова. А он продолжает ее финансирование».

Здесь согласиться с мнением Галковского невозможно. Во-первых, снятие Н. Ф. Трепова с должности главы правительства и главы министерства путей сообщения была личной инициативой Государя. Во-вторых, Н. Ф. Трепов, так же как и его преемник князь Н. Д. Голицын, по мнению Галковского ставленник Протопопова, безуспешно убеждали Государя отправить Протопопова в отставку. Что касается газеты «Воля России», то такой газеты в 1917 году не существовало, была газета «Русская воля», основана она была не Протопоповым, а группой банкиров 15 декабря 1916 года, Л. Андреев вошёл в её редколлегию только после Февральской революции. Представить себе, что Протопопов через 13 дней после своего назначения главой МВД займётся изданием газеты, довольно странно. Назвать Л. Андреева «эсеровским Горьким» можно только с очень большой натяжкой, так как к 1917 году Андреев никак не был связан с эсерами, которые к тому времени исчезли как политическая сила.

Никаких официальных актов об отмене «черты оседлости» для евреев в Москве не существовало. На самом деле «черта оседлости» в Петрограде и Москве фактически перестал существовать уже к началу 1916 года. Вот что сообщало поэтому поводу Петроградское охранное отделение осенью 1916 года: «В Петрограде вся без исключения торговля ведётся через евреев, прекрасно осведомлённых об истинных вкусах, намерениях и настроениях толпы. […] Официально ещё существуют некоторые русские фирмы, но за ними фактически стоят те же самые евреи: без посредника еврея ничего нельзя купить и заказать»[662].

Мысль об отмене «черты оседлости» рассматривалась Николаем II уже давно, и Протопопов эту отмену только поддерживал. Но точно так же отмену «черты оседлости» активно поддерживал в своё время и П. А. Столыпин, но, как мы знаем, это никак не повлияло на решение царя по этому вопросу. Предложения Протопопова об отмене «черты оседлости» были отвергнуты Николаем II. «Протопопов, — писал генерал Спиридович, — убеждал Государя подписать манифест о даровании равноправия евреям и об отчуждении земель в пользу крестьян, Государь заявил, что эти вопросы столь важны, что их должны рассмотреть государственные законодательные учреждения»[663].

Один из видных сановников А. И. Пильц вспоминал о своём разговоре с императором Николаем II незадолго до революции. «Я знаю, — говорил Николай II, — что положение очень тревожное. Мне советовали распустить Государственную Думу, издать два указа: о принудительном отчуждении земель крупных и средних собственников и второй — дать равноправие евреям. Но я на это пойти не могу: насильственное уничтожение средней и крупной собственности я считаю не справедливым, а самую меру государству невыгодной. Против почти полного равноправия евреям я лично ничего не имею, но вопрос этот народной совести. Я никогда не решу земельного и еврейского вопроса единолично, хотя это было бы полезно для меня. Дела эти должны быть разрешены при участии представителей от народа. В военном отношении, техническом, мы сильнее, чем никогда; скоро весною будет наступление, и я верю, что Бог даст нам победу, а тогда изменятся и настроения. Мы все должны думать не обо мне лично, а о России. Только бы Господь её сохранил»[664].

Поэтому при непредвзятом анализе обвинения Галковского в адрес Протопопова не находят убедительного подтверждения.

И всё же мотивы действий Протопопова накануне и во время февральского переворота остаются до конца непонятными и подозрительными. Оптимистично оценивая общую ситуацию в Петрограде, Протопопов пропустил смычку Керенского, Коновалова