Препираться не было сил, да и оставить 8998 в таком состоянии было нельзя. Они побежали за ней по коридору, пока она не остановилась у знакомого кабинета Миллера. А затем щелкнула пальцами, на кончиках которых появился огонек.

– Как ты это сделала? – удивился 9888.

– Видела, как Миллер делает так. Я и вас научу! – пообещала она, стряхивая огонек. Он был ярко-красным, но, когда языки пламени начали касаться бумаги и других вещей, огонь становился самым обычным.

Они вновь бежали, а за ними разгоралось пламя и что-то иногда гремело. Весь свет в лаборатории выключился, а люди куда-то делись, но они продолжали бежать. Они не остановились даже тогда, когда заметили в приоткрытой двери других людей. Они были большими, взрослыми, как люди в белом или сером, но больше походили на кирпичей. Позже Аконит понял, что это были другие подопытные. Те, кто был менее ценен, чем младшие.

А потом 8998, 9888 и 5897 выбрались наружу. И не только они. Некоторые кирпичи тоже выбрались. И нужно было решить, куда идти, бежать ли, переплыть ли реку? И если плыть, то в какую сторону? Впереди виднелась громада моста, а по обе стороны был город. С одной стороны он был ярко освещен, а с другой тонул в темноте, к тому же оттуда тянуло чем-то вонючим.

– Наверное, там безопаснее, – пробормотал 5897, глядя на свет от фонарей на берегу.

– Не все, что выглядит дружелюбно, действительно дружелюбно, – ответил 9888 со своим странным произношением.

8998 решила плыть к смраду и мраку.

– Там будет проще спрятаться, – сказала она.

Аконит мог только поблагодарить ее, потому что выбор был верным. Они затерялись в узких улочках Клоаки среди грязных оборванцев.

А позже они выдумали себе почти настоящие имена из букв.

27. Сострадание богини

Кора смотрела пустым взглядом в стену, словно могла видеть сквозь нее. Видеть Клоаку с обшарпанными домами, со смогом и темным небом, обсыпанным веснушками звезд. Она пыталась понять, что из того, о чем поведал Аконит, хуже. Ответ был – все.

Столица негодовала, когда узнала, что под их носом существовала лаборатория, где ставили эксперименты над людьми, но самого главного никто так и не узнал: там были «кирпичи». Расчеловеченные взрослые и дети, которые искренне верили в то, что они – «материалы» для строительства пресловутого светлого будущего.

– Прости, – шепнул Кристофер. – Я должен был искать тебя, должен был…

– Вряд ли ты мог противопоставить что-то людям, у которых в услужении был маньяк, которые легко подделали экспертизу и вышли сухими из воды, сумев свернуть суд и заткнуть рты прессе, – флегматично пожал плечами Аконит, задумчиво водя ладонями над протезом, который отвечал лязгом, а вмятины на нем выпрямлялись.

– Но… Ты Гилберт. Ты мой сын. И я узнал об этом… Так, – Кристофер неопределенно взмахнул руками, – по сути, случайно. А ты вообще собирался мне признаться?

– Нет.

– Но почему? Я ведь твой отец!

– Потому что, – Аконит поднял голову, устало выдыхая, – никто не заслуживает сына-убийцу.

Кора закусила губу, а Кристофер отвернулся. На какое-то время воцарилась тишина. Слышно было только легкое постукивание по металлу, а затем шипение пара из протеза.

– Неважно, какой сын, – наконец отозвался дядюшка Крис, – главное, что живой.

Аконит хмыкнул и принялся прилаживать протез к креплению на суставе.

– И что дальше? – спросила Кора тихо.

– Я найду тех, кто был связан с лабораторией и не понес должного наказания, а затем убью их. Конечная цель – тот, кто все устроил. Человек, которого мы видели лишь раз. Думаю, он все это начал. Он же заставил суд замолчать, замял всю суету с лабораторией.

– Кто он? – нахмурился Кристофер.

– Не знаю. Так и не выяснил, и даже связи Донни не помогли.

– Донни?

– 8998. Белладонна.

– Не та ли эта Белладонна, что подмяла под себя несколько районов, организовав банду?

– Ну… Она скорее отжала несколько банд. Но да. Ты прав.

– Говорят, она связана с пыльцой – новым наркотиком.

– Она его создала. Для нас. Для себя, меня и 9888. Когда мы покинули лабораторию, вернулись Голоса, и никто из нас не хотел взрываться. К тому же у нас начались сильные ознобы, боли в мышцах и даже костях, нас тошнило, и мы не могли даже дремать…

– Ломка, – буркнул Кристофер.

– Да. А наша регенерация быстро справлялась с сильвер-даст и голд-даст. Так что Донни намешивала нам такой коктейль из разного… Запивали мы все алкоголем, разумеется. К тому времени 8998 уже придумала себе имя Белладонна по имени растения, яд которого так и не убил ее. Я тоже взял похожее – Аконит. Так что она подумала, что будет забавно назвать вещество пыльцой. То, что распространяется теперь в Клоаке под названием пыльцы – куда более легкая версия того, что мы употребляли.

– Это… ужасно… Кто продавал вам наркоту?

– Добрый человек, – усмехнулся Аконит, – он был дилером. И даже договорился с дедом, чтобы тот впустил нас пожить к себе.

– Джозеф Смит? – раздраженно мотнул головой Кристофер. – Вот почему чистые документы? А имя зачем менял?

– Нужно было что-то непримечательное. Джон Смит в самый раз. Да и зваться именем умершего друга было как-то… Неприятно.

– Друга? Он сбывал детям голд- и сильвер-даст!

– Ну… Мы уже были взрослыми. Ты что, забыл? Прошло достаточно времени. Мне было… Похоже, девятнадцать или двадцать.

Кристофер, который, кажется, действительно забыл, растерянно кивнул. Впрочем, Кора тоже только что осознала, насколько длительным был тот период, когда Гилберт находился в лаборатории. Как долго! Он попал туда подростком, а вышел взрослым человеком…

– Ты принимаешь? – Кристофер сглотнул, сжимая руки в замок.

– Скорее нет. Я и 9888 решили попытаться справляться самостоятельно. Слезать было сложно. С тех пор я курю, – Аконит вытащил уже знакомый Коре портсигар. – Когда Голоса начинают кричать, и я понимаю, что могу не справиться, то да, обращаюсь к проверенному средству. А Донни так и продолжает заглушать их. Она не хочет возвращаться к прошлому и не хочет слушать Голоса. А 9888, мы прозвали его Никто, он в следующем году закончит юридический. Хочет «нормальную» жизнь. Я же… Я хочу, чтобы все получили то, чего заслужили, и чтобы тот, кто все устроил, поплатился.

– И твоя смерть завершит список? – шепнула Кора.

– Да.

– Нет! Это неправильно!

– Правильность выбора зависит от того, кем ты являешься. Для себя я поступил правильно, пускай для других это и преступление.

– Ты должен остановиться. Жить местью – путь в никуда. Пожалуйста,