происходило в его голове, когда я была помечена, но в конце концов решила отказаться. Если бы он хотел, чтобы я знала подробности этих мыслей, он бы поделился ими. Может быть, мне лучше не знать. Так безопаснее.

Но есть еще один вопрос, на который я хочу знать ответ. Мое время вдруг стало казаться таким коротким. Риски стали меньше, чем когда-либо.

Я все равно все потеряю. Какая разница, буду ли я смелой? Дерзкой?

— Ты когда-нибудь влюблялся? — спрашиваю я.

Его глаза слегка расширяются. Илрит возвращается на то место, где мы сидели раньше, и смотрит вдаль.

— Мне двадцать семь лет. Как и ты, я не чужд сердечным делам. Хотя, похоже, в отличие от тебя, я не нашел никого серьезного. — Он вздыхает. Я сопротивляюсь желанию сказать ему, что Чарльз — всего лишь порча. — Хотя это должно произойти в ближайшее время. Как ты знаешь, мне нужно срочно жениться. Я откладывал, пока занимался твоей предстоящей жертвой, но это оправдание скоро закончится.

Мысль о его женитьбе наполняет меня странным чувством печали. Море становится тише, клубящаяся гниль — плотнее. Меня одолевают мысли о том, что могло бы быть… но никогда не могло бы быть — по крайней мере, в этом мире.

— Но я ведь не об этом спросила, — мягко напоминаю я ему, приваливаясь к его плечу. Желание взять его за руку просто непреодолимо. Я столько раз держала его за руку. И все же сейчас я сдерживаюсь. Сейчас все как-то по-другому.

— Я.… у меня нет перспектив на жену. — Слова даются ему с трудом. Он сдвигается, и наши пальцы снова скрещиваются, отчего по позвоночнику пробегают мурашки.

— Это все еще не то, о чем я спрашивала. — Немного тверже. Я не отступаю. — Ты был влюблен? Влюблен ли ты?

— Возможно, есть кое-кто, кто мне интересен, — признается он, обращая внимание на наши костяшки пальцев, слегка соприкасающиеся в потоке воды. Моя грудь напрягается. — Но это сложно.

— Понимаю, — мягко говорю я. Я хочу спросить больше. Но он не дает мне этого сделать.

— Расскажи мне, как работают маяки? — Илрит сидит, как будто напряжения и не было. Как будто мой вопрос ничего не значил.

Сдерживая вздох, я сажусь рядом с ним. Мое бедро задевает его хвост. Он не отстраняется. Я глубоко вчитываюсь в его вопрос.

— В маяке есть водяное колесо, которое вращает механизм. Служащие должны… — Я рассказываю ему все, что помню о маяках. Большая часть моих знаний почерпнута из базовых, образовательных воспоминаний, которые, думаю, знает каждый в Тенврате, а не из моего личного опыта. Что странно, если учесть, что одно время я был смотрителем маяка.

Наша беседа течет и течет, как прилив и отлив, каждая тема легко переходит в другую. Мы — два корабля в спокойном море, движущиеся в унисон, подгоняемые одним и тем же ветром. Никогда в жизни мне не было так легко говорить с кем-то обо всем на свете. Думаю, если бы мы говорили ртом, у нас бы уже болело горло.

Проходят часы, и океан темнеет. По поверхности океана пляшут золотые блики, отбрасывая слабые лучи света, которые уже не доходят до замка сквозь мрак и гниль. Ночь уже опускается.

Илрит доедает принесенную недавно еду. Правда, все это было для него. Я по-прежнему не испытываю голода и явно не хочу есть. Но, несмотря на это, он все равно предлагает мне немного. Я вежливо отказываюсь, и мое отсутствие интереса вызывает у него короткий, странный взгляд, который я не могу расшифровать.

— Не могу поверить, что мы целый день только и делали, что разговаривали. — Я хватаюсь за перила и откидываюсь назад, приподнимая бедра и зависая в воде в странном равновесии напряжения и расслабления. — Я не могу вспомнить, когда в последний раз я проводила так много времени, делая так мало.

— Мало? Говори за себя. — Илрит тихонько фыркнул. — Я провел целый день, изучая Мир Природы и его народы. Это день, проведенный с пользой при любых обстоятельствах. Но компания сделала его исключительным — знакомство с тобой сделало его исключительным.

Я с улыбкой откидываюсь на перила.

— Ты очень вежлив.

Илрит качает головой.

— Я решил, что мне нравится твое общество, Виктория. Неужели в это так трудно поверить?

— Признаюсь, сначала я не была уверена.

— Ты для меня сложный человек.

— Сложный?

— Бывало, что ты меня разочаровывала, а бывало, что… — Он тихо вздыхает, и я думаю, что он не собирается продолжать. А когда он все-таки заговорил, то так тихо, что я едва расслышала. — Когда ты заставляла мою душу петь такими нотами, о которых я и не подозревал.

Я слабо улыбаюсь.

— Я сделаю все возможное, чтобы все Вечное Море пело. — Он не это имел в виду, и я это знаю. Он знает это; я почти чувствую это. Но никто из нас больше ничего не говорит. Мы оба изо всех сил стараемся не переступить черту, которая находится прямо перед нами.

— Я верю в тебя. Если кто и сможет, так это ты. Ты уже столько всего преодолел.

Я пожимаю плечами.

— Я просто продолжаю жить, как и все.

— А у тебя это получается легко. — Он одаривает меня блестящей улыбкой, ослепительной, как закат.

— Сегодня было раннее утро, тебе следует немного отдохнуть. — Не знаю, почему я так неожиданно это говорю. Я не хочу, чтобы он уходил.

— Надо, тем более что у меня есть планы на завтра.

— Еще один день сидеть со мной на балконе? Я могу представить себе и худшие судьбы.

— Нет, мы отправимся в путешествие. — Илрит слегка ухмыляется.

— Я думала, мне придется общаться с Бездной?

— Это не менее важное путешествие.

— Куда? — Я наклоняю голову. Он заинтересовал меня.

— А что интересного в том, что я тебе расскажу?

Я закатываю глаза. Илрит получает слишком много удовольствия от того, что дразнит меня.

— Ладно, храни свои секреты.

Он уходит с балкона, прихватив с собой оставшуюся еду и контейнеры. Я остаюсь на краю Бездны в одиночестве. После почти целого дня, проведенного в его компании, я сразу же ощущаю его отсутствие. Это торжественное напоминание о том, что мне придется встретиться с этой огромной неизвестностью без него.

Меняются течения. Поток прохладной воды поднимается из глубины. Она несет в себе шепот смерти. Я отталкиваюсь от перил, отталкиваюсь от них и прижимаюсь спиной к стене замка как раз в тот момент, когда возвращается Илрит.

— Что такое? — Он смотрит на меня, полулежа на стене, плоский и белый, как пергамент.

— Крокан вернулся.

Илрит подплывает, смотрит