Шрифт:
Закладка:
Простите это замешательство, дорогая мадам Дузе, дорогой друг, дайте мне свою руку и будьте уверены, что никакая жертва, никакое решение не являются для меня невозможными, когда дело касается помощи Вам. Искренне Ваш, А. Волков.
* * *[31.10.1891; Милан – Милан]
Дорогая Мадам Дузе,
Будьте любезны передать прилагаемое письмо мадмуазель Труатре – мне не к кому больше обратиться. Думаю, она всё еще находится в Милане. Простите меня! У Вас такое доброе сердце! Всего хорошего Вам! Целую Ваши руки.
Письмо для мадмуазель Труатре.
Почти не могу писать – смертельно устал.
Я покидаю тебя, Труатре, в тот момент, когда так о многом хотел и должен был с тобой поговорить. Ты пишешь о темных мыслях, которые предрасполагают тебя к самоубийству, и что ты пошла бы на это, если бы я прямо и косвенно не удерживал тебя. То, что ты сейчас говоришь, ужасно, потому что никто не в состоянии сдерживать из-за привязанности то, что рвется наружу от печали. Мне определенно нужно поговорить с тобой, это мой долг. Я хочу доказать тебе, что ты преувеличиваешь. Я также хочу умолять тебя не убивать меня, причиняя вред самой себе. Никогда не форсируй свои чувства ко мне. Не говори мне «люблю тебя», скажи, как в былые времена, «добрые слова». В остальном будь абсолютно свободна по отношению ко мне.
Моя жизнь кончена, и я не проживу долго. Я обязан тебе всеми чувствами, трогающими сердце, ты это знаешь. Пусть у тебя никогда не будет угрызений совести, если ты почувствуешь, что меня не достаточно, чтобы подарить тебе желание жить, душевный покой, необходимое презрение к подлецу, чтобы больше не страдать от него. […]
Труатре, если сможешь, приезжай ко мне на один спокойный день. Это для тебя нужнее, чем лишние три или четыре тысячи франков.
На этот раз я даже не думаю о себе, клянусь тебе.
Испытываю потребность друга – протянуть руку и заставить тебя идти дальше. В глубине души даже смешно – тысячи негодяев завидуют тебе, а ты несчастна? Нет, дорогая, это слишком сильно! Я докажу тебе, что если ты действительно хочешь свободы, через два месяца получишь ее, потому что ты могла бы скромно жить на те средства, что заработаешь, и жить не так уж плохо, так как у тебя есть и голова, и энергия, и сердце.
Я считаю, что это лучшее, что можно сделать. Ты бы зарабатывала без труда, без усталости, возможно [нечитаемое слово] всего пять – шесть раз в год – достаточно для удовольствий, путешествий, покупок на всю жизнь, не говоря уже о хлебе насущном. Я больше всего хочу, чтобы у тебя был свой бюджет и четкие планы перед отъездом в Россию, потому что после этого мы не увидимся как минимум два с половиной месяца.
Смелее, Клавиго! Всё и так пойдет наперекосяк![463] Да хранит тебя Бог. [без подписи]
[P.S.] Не пиши длинных писем, чтобы не утомлять себя. Прости эту болтовню, я падаю от усталости.
* * *[1.11.1891; Венеция – Милан. Телеграмма]
ПОПРОСИТЕ МАДЕМУАЗЕЛЬ ТРУАТРЕ СОХРАНИТЬ ИЛИ УНИЧТОЖИТЬ ЗАКАЗНОЕ ПИСЬМО, КОТОРОЕ ПРИДЕТ
СЕГОДНЯ ИЛИ ЗАВТРА, НЕ ЧИТАЯ ЕГО = АБСОЛЮТНО НИЧЕГО
* * *[2.11.1891; Венеция – Милан]
Письмо получено, другое – от 8-го числа, так долго разыскиваемое, тоже получено. Всё в порядке, оно было отправлено на Фонтанку, а оттуда – сюда. Вот и всё.
Я написал тебе тома с тех пор, как приехал сюда. И всё это закончилось письмом, которое я просил тебя не читать! […] Надеюсь, ты не успела этого сделать. Пожалуйста, уничтожь его немедленно, не читая. Я тебе абсолютно доверяю. Тебе не нужно отсылать его мне обратно. Просто сделай то, о чем я прошу: уничтожь его — немедленно. Мы всё обсудим. […]
Мне необходимо тебя увидеть, чего бы это ни стоило, и сейчас это больше для тебя, чем для меня. […]
Итак, приходи на миланский вокзал в 1.25, чтобы отправиться в 1.50. Можешь не брать с собой багаж, только ручную кладь. […] Садись в дамский вагон первого класса. […]
В любом случае не задерживайся и приезжай сюда к 6.35.
Выходи быстро, оставив большой багаж, если он есть, на станции. Если я буду там, и ты меня заметишь, сделай вид, что не видела, но спокойно следуй за мной – таким образом, я провожу тебя до гондолы, в которую тебе надо будет сесть. Если, напротив, ты меня не видишь, то бери гондолу и без багажа отправляйся на Кампо Сан Вио на правом берегу Большого канала, напротив трагетто[464] Сан-Маурицио — это открытое, но пустынное место. Абсолютно ничего не бойся. Я буду там.
Покидая вокзал, скажи гондольеру: «Трагетто Сан-Маурицио». Находясь поблизости от трагетто скажи: «Кампо Сан Вио», а оттуда направляйся к моему дому, то есть к церкви Салюте[465]. Я буду там. Но более вероятно, что ты уже увидишь меня на вокзале.
А теперь позволь сказать тебе, что твое беспокойство по поводу этой ужасной работы слишком велико. Смелее, какого черта, мы пережили много других моментов и похуже в жизни. […] Как только ты уедешь из Италии, ты больше не будешь чувствовать этой тяжести, я тебя уверяю, и время пролетит быстро.
Мне не нравится твое окружение в Милане. Мне страшно, да, мне страшно, – потому что я знаю человеческое сердце лучше, чем ты. […]
Я говорю тебе, что только Италия действует на тебя так мрачно. Да хранит тебя Бог и напиши поскорее, когда приедешь. [без подписи]
[P.S.] Приезжай обязательно – вот о чем нужно подумать, никому не говоря – в последнюю минуту, если понадобится.
* * *[3.11.1891; Венеция – Милан]
[…] Эх, чтобы я только ни отдал, чтобы ты была здесь рядом со мной, хотя бы один день! Если дольше – намного лучше.
Спокойно быть только с тобой, ты в постели, я рядом, чтобы заботиться о тебе, а ты бы заботилась обо мне. Береги себя хоть немного. Подруга, твоя жизнь в Милане опасна для сердца, поверь мне!
Да, приезжай, приезжай, даже если тебе немного нездоровится. Только шесть часов пути, а здесь я отведу тебя наверх, где мы будем одни. Пройти лишь четыреста шагов. Останешься и забудешь всё. Отдохнешь немного, но как следует, без напряжения ума, которое бывает в Милане. […]
Дай Бог, чтобы ты как можно скорее отправилась в Россию, где есть люди, которые будут заботиться о тебе, где ты на
