– А это правда Генри Перес? – спросил тощий. – Тот самый террорист?

– Правда. И это кое-что говорит о вас и о Санкаре, который перед своим носом не заметил такой куш.

Бандиты начали переглядываться. Как и говорил старик, никто сегодня не хотел устраивать перестрелку, тем более с человеком, который подготовился к ней заранее.

«Что делаем?» – говорили их немые взгляды, обращённые друг к другу.

Только девушка, единственная из всех, не собиралась идти ни на какие сделки.

– Ты думаешь, я буду слушать старого маразматика? – спросила она, потянувшись за пистолетом.

Она даже не успела приподнять розовую футболку, как раздался выстрел и у неё в груди появилась дырка. Она сделала несколько шагов назад и ударилась спиной о шредер. К тому моменту, как девушка достала пистолет, её ноги подкосились, и она упала.

С душераздирающим криком вскочил солдафон в камуфляжных штанах. Он издавал нечленораздельные звуки, словно у него не было языка. Он также потянулся за оружием, но не успел этого сделать: Лукас, высвободившись, лягнул его по яйцам титановой ногой, и того повело. Тощий в удивлении поднял руки вверх, а главный, с проломленной головой, вообще не понял, что произошло. Его реакция была такой медленной, что он не успел отойти от грохота выстрела.

– Сука! – только и вымолвил он, осматриваясь по сторонам.

– Мы друг другу не враги, – произнёс старик, опуская пистолет. – Просто уходите отсюда, а мы сразу за вами.

Быстрее всех соображал тощий: не опуская рук, он аккуратно направился к выходу с завода. Лукас забрал у него излучатель и еле сдержался, чтобы не дать пинка на прощание. Индиец с проломленной головой спросил в нерешительности:

– Я тоже пойду?

Вся его самоуверенность испарилась, сейчас он представлял собой сгорбленного, подавленного мужичка, совершенно лишённого чувства собственного достоинства. Генри удивился, насколько быстро может перемениться человек: каждый из четверых минуту назад был похож на хищника, загоняющего раненую зебру. Они шутили, смеялись, вели себя как хозяева ситуации, но стоило им попасть под прицел, от былого задора не осталось и следа.

Солдафон в камуфляжных штанах никак не хотел приходить в себя. Он стонал, плакал, держался за промежность и без перерыва гладил лицо убитой девушки. Если они и не были парой, то он точно был её воздыхателем. Параллельно с этим он произносил нечленораздельные звуки, сливающиеся в жалостливый скулёж.

Смерть миновала Генри, сбив и чуть не растоптав по пути. Он сомневался, что однажды настанет день, когда всё, что случилось с ним на этом заводе, забудется. Видения о том, как лодыжку сплющивает чудовищным давлением между двумя валами, будут долгими ночами преследовать его. Но расслабляться не следовало: он пока не знал, кто пришёл ему на выручку. Это вполне могли быть охотники за головами, работающие на государство или тхари. Они сдадут его спецслужбам, где продолжат истязать в попытках узнать местоположение оставшихся членов «Галеарте». Никто не поверит в его рассказы об искусственном разуме.

Чтобы вытащить его из шредера, пришлось поднять рубильник на центральном щитке, а затем включить реверс, после чего его и так настрадавшуюся конечность второй раз пропустило между валами. На этот раз боль была не такая сильная, хоть и готова была вывернуть его наизнанку.

– Спасибо, что вытащили меня, – произнёс он, сидя на холодном полу и рассматривая повреждённую ногу. Он не знал, как ему с ней поступить: оплатить больницу он не сможет, даже на чёрных хирургов рассчитывать не стоило, поскольку больше не у кого было занять денег. – Вы знаете, кто я на самом деле?

– И кто же ты, по твоему мнению? – спросил старик, перетягивая его ногу своим кожаным ремнём.

– Неудачник, – ответил Генри со вздохом. – Даже не знаю, есть ли на свете настолько же невезучие люди, как я. Если бы существовала лотерея для неудачников, я непременно проиграл бы в ней и занял последнее место.

– Ну не знаю, – произнёс парень по имени Лукас. – Тебя только что вытащили из этой мясорубки, буквально в последний момент. Разве можно после этого назвать тебя неудачником?

– В том и суть неудачников – они не погибают. Они продолжают жить и страдать от своих неудач. Будь на моём месте другой человек, он вовсе не оказался бы в этой ситуации.

Лукас и старик подняли Генри под руки и потянули к выходу. Чтобы им приходилось нести меньший вес, он отстегнул смятый протез ноги и бросил обратно в дробилку.

Прежде чем уйти, старик остановился и посмотрел на индийца, продолжающего рыдать над телом убитой девушки.

– Прости, – произнёс он с неожиданной тоской. – Я понимаю твои чувства.

После чего они двинулись прочь. К выходу с территории добирались долго, поскольку Генри стонал при каждом резком движении. Ему ампутируют вторую ногу, это было совершенно точно. Радовало только, что культя будет на конце голени: передвигаться на коротком протезе гораздо проще, чем на длинном, идущем от самого бедра.

– Кто вы такие? – спросил он. – Как меня выследили, как узнали моё настоящее имя?

– Киплинг, – ответил Лукас. Он запыхался, вспотел, его лицо стало красным, но старался выглядеть бодрым, чтобы не показывать слабину, поскольку тоже передвигался на двух протезах от колена.

– Значит, кто-то разгадал мой шифр. Но как вы поняли, что он там спрятан? Я ведь адресовал это послание своим коллегам: тем, кто тоже мог сбежать от Франка. Тем, кто точно знает, что Франк существует, а «Гелеарте» никакие не террористы.

– Франк? Это ещё кто?

– Я так называю то существо, что мы создали в лаборатории на базе квантового процессора. Сокращённо от «чудовище Франкенштейна». Весь мир называет его Плуто и думает, что это всего лишь компьютерный вирус, но я продолжаю звать его так, как именовал с первого дня заточения.

На подъездной дороге их уже ждал чёрный внедорожник, чья стоимость, по первым оценкам Генри, должна была достигать нескольких сотен тысяч. Но не успел он удивиться, как его пассажирская дверь открылась и оттуда выбежала девочка, мелкая и черноволосая.

– Аня, вернись в машину! – приказал старик, и девочка остановилась на полпути.

– Познакомься, – произнёс Лукас с усмешкой. – Это Анетта, тот самый человек, благодаря которому ты оказался на свободе.

Генри не понял, шутит Лукас или говорит всерьёз, но на всякий случай кивнул ей и произнёс: «Спасибо за помощь», на что та сперва отреагировала радостью, потом заплакала, а затем снова вернулась к радости и побежала обниматься со всеми тремя.

Уже в машине, пока автопилот брал курс на ближайшую частную клинику, Аня начала рассказывать ему невероятную историю о том, как она неожиданно наткнулась на радиочастоту Клауса Беккера, а затем несколько недель пыталась вытащить его из заточения, закончившегося неудачей. Лукас периодически вставлял свои комментарии, а старик задумчиво курил сигарету и смотрел в окно.

Из слов своих новых товарищей Генри понял, что они пережили те же самые эмоции, через которые прошёл он в своё время. Они так же, как и он, наткнулись на угрозу искусственного разума и ночами не спали, представляя, чем это может закончиться.

– Я вычислил местонахождение основного ядра Франка, – произнёс Генри, когда они подъехали к больнице. – Он уже контролирует весь интернет, каждый компьютер заражён им, с каждым днём становится всё меньше устройств, отключённых от общей сети. Он постепенно объединяет всё под своим контролем. Всю информационную сеть можно считать собственностью Франка, его телом, но непосредственно мозг, тот самый процессор, который мы построили, находится в Антарктиде.

– Почему в Антарктиде? – удивился Лукас.

– Это же компьютер, ему всё равно, где находиться. Ему не нужны ни пляжи с пальмами, ни район с хорошим климатом. Думаю, он перевёз сам себя туда, где его сложнее достать, и всё контролирует оттуда. Чтобы уничтожить его, нужно вырубить тот самый квантовый процессор, который мы создали в Гибралтаре. Без его вычислительной мощи Франк не сможет вскрыть ни одного шифра, и интернет снова вернётся в наши руки. Но это далёкие планы, а пока я хотел бы вытащить своих коллег из его плена и начать со своей подруги – Сибил Тапперт, она находится в этом городе.

– Мы её вытащим, – пообещала Аня, после чего вчетвером они направились в клинику, чтобы дать Генри новую ногу.

Впервые за долгое время Генри почувствовал если не покой, то