вооружения, того, что в наших источниках чаще всего описывается стандартной формулой «конь и оружие» (caballo e armas).

Имеющиеся данные позволяют дать лишь приблизительную оценку, но и она производит достаточное впечатление. Прежде всего речь идет о боевом коне — неотъемлемом атрибуте воина-рыцаря. О высокой стоимости благородного животного упоминается уже в источниках X–XI вв. — эпохи возникновения рыцарства как за Пиренеями, так и в Испании. Тогда же начало формироваться и местное рыцарство как особый слой феодального общества: впервые оно упоминается в фуэро Кастрохериса (974 г.).

Теоретически те, кого фуэро именует «caballeros» и кто традиционно причисляется в литературе к народному рыцарству, едва ли могли позволить себе купить настоящего боевого коня, стоимость которого не только в IX–X вв., но и позднее, в первой половине XI в., порой оказывалась сопоставимой со стоимостью сельской виллы или довольно значительной ее части (от четверти до половины). В текстах документов о боевых конях говорится особо. Они продавались и передавались поштучно, как особо ценные вещи. Показательны также указания на их цвет и особые характеристики, встречающиеся даже в королевских грамотах.

Так, в 1012 г. король Леона Альфонсо V продал своему человеку Муньо Муньосу виллу Клаусас, расположенную в области Астурия, которую его отец Бермудо II некогда конфисковал у мятежника — знатного человека по имени Аблабель. Продаваемая вилла не могла быть мелким владением. Ее прежний собственник явился на королевскую службу из аль-Андалуса, где занимал весьма высокую должность — был comes in Spaniam, говорится в документе. Едва ли его положение в христианском королевстве было ниже. Альфонсо V продавал виллу вместе с проживавшим там зависимым населением (hominia), домами и другими строениями, садами и огородами, виноградниками, ручьями, пустошами, лугами, выпасами, мельницами и другими угодьями. В качестве же платы Муньо Муньос передал королю лишь одного, но «лучшего» коня. Его стоимость была весьма значительной — 250 солидов[1081]. Судя по данным, собранным К. Санчесом-Альборносом, стоимость боевых коней в Леоне и Кастилии (в противоположность рабочим лошадям) вообще была очень высокой: документы X–XI вв. приводят цифры в 100, 200 и даже 300 солидов (т. е. даже больше, чем в приведенном примере)[1082]. И все же не столько приведенные суммы (новые свидетельства об условности которых относительно недавно привела английская исследовательница У. Дэвис[1083]), сколько описание усадьбы, обмененной на одного-единственного коня, представляется мне особо красноречивым.

Приведенный пример не был исключением. Акты подобного содержания встречаются отнюдь не редко[1084]. Наиболее ранний из известных мне относится к 895 г. и происходит из Галисии. Некий пресвитер Гундезинд продавал часть своих аллодиальных владений. В их состав вошла половина его доли в вилле Марсани (пахотные земли, сады и огороды, пустоши, источники), а также половины принадлежавших ему вилл Куртис, Фульгенти, Росада, Ногари и Теофилди, вместе с проживавшими на этих землях рабами. За все это значительное движимое и недвижимое имущество он получил в уплату коня «colore murcello» и другое, о чем не говорится, видимо, из-за его меньшей стоимости по сравнению с первым[1085].

Учитывая сказанное, не стоит вместе с тем и упрощать ситуацию. Кони, фигурирующие в документах IX–XII вв. в качестве платы при покупке владений (иногда — весьма значительных) различались по цене и качеству. Уже в документах астурийского периода упоминается об относительно недорогих животных, стоивших лишь несколько солидов, хотя и эти деньги представляли значительную сумму[1086].

Однако едва ли такие кони могли рассматриваться как пригодные для участия в войне. Высокие требования к качествам боевого коня и связанная с ними дороговизна сохранялись и в более поздний период, когда технический прогресс в коневодстве стал ощутимым, а сфера применения лошадей существенно расширилась вплоть до их применения в качестве тягловой силы при полевых работах. Источники XIII в. и последующего времени (среди них и пространное фуэро Сепульведы) терминологически различали боевого коня (cavallo) и рабочую лошадь (roçin)[1087]. Последняя не выделялась законодателями отдельно от других вьючных животных (мул, осел, вол) и стоила совсем недорого, тогда как благородные животные, годные для войны, оставались предметом роскоши. Боевой конь, судя по привилегии, пожалованной в июле 1256 г. Альфонсо X Мудрым Куэльяру в дополнение к нормам местного фуэро, не мог стоить ниже 30 золотых мараведи (в полтора раза дороже рабочей лошади, что отражено в пространном фуэро Сепульведы)[1088]. Но и эта стоимость выглядит заниженной: «Королевское фуэро» упоминает о королевском приказе, по которому конь не мог стоить больше 100 мараведи. Следовательно, в реальности цена могла быть еще выше[1089].

С приведенными данными полностью сочетается имеющаяся у меня информация о стоимости рыцарского вооружения. Наиболее дорогой его частью была кольчуга (lorica). На рубеже XI–XII вв. она ценилась на уровне предметов роскоши. Можно судить об этом по крайне немногочисленным, но зато весьма красноречивым данным. В частности, в 1033 г. король Кастилии и Наварры Санчо I Старший продал епископу Памплоны дону Санчо виллу Адуаинг. В качестве платы он взял с главы памплонской епархии «…одну кольчугу и сто солидов серебром»[1090]. При несомненной значительности денежной суммы стоимость кольчуги следует расценить как очень высокую и вполне сопоставимую со стоимостью боевого коня. Поэтому далеко не каждый конник мог себе позволить обладать ею, что подтверждается источниками.

Так, в «Хронике Родриго» (первая половина XII в.) содержится описание осады Саморы королем Кастилии Санчо II (1072 г.; эта попытка прибрать к рукам все наследство, оставленное своим детям Фернандо I, стоила ему жизни). Сид участвовал в этих событиях, сражаясь на стороне кастильского монарха. Однажды ему удалось в одиночку одержать верх над 15 саморскими конниками. Желая подчеркнуть особую отвагу Кампеадора, хронист отметил, что семеро из его противников «были одеты в кольчуги» (erant loricati)[1091]. Следовательно, остальные восемь всадников кольчуг не имели. С учетом этого факта можно по-новому взглянуть и на те отрывочные сведения, которые приводит К. Санчес-Альборнос: кольчуга стоила 60 солидов (по саагунской грамоте 1034 г.), лучший меч — 100 солидов (Саагун, 1034 г.), два шлема — 60 солидов и т. п. А ведь были еще предметы, относившиеся к конской упряжи, стоимость которых колебалась от 10 до 600 солидов![1092]

Не случайно кольчуги составляли одну из наиболее значимых частей военной добычи, что специально оговаривается неизвестным автором «Истории Родриго» в эпизодах, в которых он желает подчеркнуть значительность той или иной победы, одержанной Сидом. Например, так описываются события, последовавшие за разгромом войска барселонского графа Рамона-Беренгера Старого. Из рассказа хрониста вытекает и другой факт: серьезную материальную ценность, пусть и не такую значительную, как кони и кольчуги, представляли и другие предметы вооружения и снаряжения.