состоявших из зависимых воинов, в завоевании и заселении территорий (так называемой пресуре) предопределило слияние черт свободного аллода (наследственного владения — лат. «hereditas») и несвободного статуса воинов указанной категории («servi»). В результате этой эволюции оформился специфический тип владений, обозначаемый в документах как «hereditas servi». Связанные с ним отношения наложили значительный отпечаток на систему колонизации Кастилии, прежде всего района р. Дуэро.

Лица, поселявшиеся в этих местах, на земле, отвоеванной кастильскими графами, теряли свою личную свободу, зато обретали владельческие права. К концу XI в. подобная система приобрела широчайшее распространение. Обладание наследственными владениями в ее рамках оказалось неразрывно связанным с передаваемой по наследству службой хозяину земли. Его власть (графа, а затем короля Кастилии) над зависимыми людьми также была наследственной. Около середины XII в., с возникновением зрелой системы феодальных отношений, она оформилась в виде концепции сеньории по рождению как высшего типа сеньориальной власти.

Содержание служебных обязанностей зависимых людей, и прежде всего обладателей наследственных владений, начиная с середины X в. определялось содержанием договоров (фуэро) между хозяином земли (позднее «сеньором по рождению») и лицами, проживавшими на территории его домена. Такие соглашения в основном соответствовали модели римского пакта, т. е. договора, заключенного по взаимной инициативе сторон с целью достичь взаимовыгодного мира между ними. Черты пакта в полной мере проявляются и в содержании поздних, пространных, фуэро, не отличающихся в этом смысле от ранних.

Основное место в текстах памятников местного права уделялось тем служебным обязанностям, которые прямо или косвенно были связаны с военной сферой. В этом проявлялась основная суть кон-сехо, которое изначально формировалось как сообщество зависимых воинов и оставалось таковым и в XIII — середине XIV в. Механизм реализации этой главной для территориальной общины функции и связанный с ним статус местного рыцарства как наиболее боеспособного военного контингента в рамках консехо станет предметом исследования четвертого раздела книги.

Раздел IV.

Местное рыцарство в системе консехо в XIII — середине XIV в.

Глава 1.

Консехо как элемент военной организации. Основные тенденции его эволюции в XIII — середине XIV в.

1. Отряды консехо в королевском ополчении XIII — середины XIV в.

Возникшее в виде сообщества зависимых воинов средневековое консехо изначально формировалось как особая форма и неотъемлемый элемент военной организации королевства. Основой этой системы было королевское ополчение — «hueste», по приказу короля выступавшее в походы — фонсадо (fonsado). Все известные мне авторы (А. Паломеке Торрес, К. Санчес-Альборнос, Дж. Пауэрс и другие) единодушно трактуют фонсадо как заранее спланированные военные предприятия, носившие четко выраженный наступательный характер[1028]. Выше уже неоднократно говорилось о том, что отряды, сформированные консехо, активно участвовали в таких экспедициях. Однако дополнительного изучения требует вопрос о роли военных контингентов территориальных общин в структуре королевского войска.

Старокастильское «hueste», использовавшееся для наименования ополчения королевства, этимологически несомненно восходит к латинскому «hostis», что признают все исследователи военной организации средневековых Кастилии и Леона. Но остальные терминологические аспекты к настоящему времени остаются дискуссионными. Так, современный английский историк Дж. Пауэрс, собравший обширный фактический материал по этому вопросу, приходит к выводу о том, что «hueste» в смысле «войско», «ополчение» было заимствовано из запиренейской военной терминологии. Впервые это слово, по его мнению, появилось в каролингском законодательстве, а в Кастилию проникло из Арагона не ранее конца XI в., превратившись в один из синонимов слова «fossatum». Эти выводы расходятся с точкой зрения испанского исследователя военной организации эпохи Реконкисты А. Паломеке Торреса, считавшего, что латинское «hostis» было для Испании автохтонным. Термин «hueste» в XII–XIII вв., по его мнению, не связывался исключительно с фонсадо. Он использовался для обозначения любого собрания вооруженных людей, вне зависимости от характера и целей военной экспедиции (apellido, cavalgata и др.)[1029].

Исходя из данных рассматриваемых источников, последняя из изложенных точек зрения представляется более обоснованной, хотя и нуждающейся в уточнении. Прежде всего необходимо заметить, что уже в тексте военных законов «Вестготской правды» («Книги приговоров»), составляющих содержание второго титула девятой книги, слово «hostis» используется чрезвычайно многозначно. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к источникам, сведения которых почти не учитываются Дж. Пауэрсом. Дело в том, что помимо латинского текста вестготского судебника, сохранилось и его переложение (собственно говоря, перевод) на старокастильский язык — «Фуэро Хузго» (ст.-каст. «Fuero Juzgo»), осуществленное в 1241 г. по указанию короля Альфонсо X Мудрого (как известно, в период его правления этот язык стал официальным в делопроизводстве, а латынь отступила на второй план[1030]).

И в латинской, и (позднее) в старокастильской версии (а известны и другие средневековые переводы на разговорные языки) судебник продолжал действовать и в феодальный период, на что обращал внимание русский испанист В. К. Пискорский. Этот памятник стал одной из моделей для формирования местного права, а также сохранил действие в Леоне в «Суде Книги» («Juicio del Libro»)[1031]. Все эти факты следует иметь в виду при определении особенностей старокастильского перевода, который был действовавшим законодательством. Об этом свидетельствует и большое количество сохранившихся старокастильских рукописей «Фуэро Хузго» (всего их 32, древнейшей считается Мурсийская, которая хранится в муниципальном архиве Мурсии, будучи изготовленной в 1241 г. по указанию и под прямым контролем Альфонсо X. Это можно объяснить лишь их активным применением в судебной практике[1032]. Неизвестный нам переводчик обязан был соблюдать предельную строгость в поиске старокастильских правовых понятий, соответствовавших латинским.

Сравнивая латинскую и старокастильскую версии, постараюсь выявить круг латинских терминов, переводимых старокастильским «hueste». Наиболее часто в этом качестве фигурирует «exercitum» — «войско»[1033], а также близкое к нему по сфере употребления «expeditio» (expeditio publica, bellica expeditio) — «поход» (поход, в котором участвует все ополчение королевства, военный поход)[1034]. Кроме того, эпизодически в роли латинского эквивалента выступает «bellum» — «война»[1035]. Встречаются и крайне важные для меня (и при этом нередкие) примеры, когда в латинском тексте старокастильскому термину соответствует слово «hostis», т. е. то самое латинское слово, к которому этимологически восходит «hueste».

Все подобные случаи относятся к древнейшей части вестготских военных законов — к «antiquae», принятым до конца VI в. В частности, это касается закона LI.IX.2.2, содержание которого относится периоду, когда войско было (или, скорее, считалось) по составу еще исключительно готским[1036], о чем говорится в тексте: «…quando gotos in hostem exire compellunt». Как видно, уже в то время латинское «hostis» употреблялось в значении, в котором затем фигурировало и старокастильское «hueste»: «…los omnes [ «omnes» (люди)