Устиньи-боярышни пылает на нее злобою и ненавистью, почел за нужное просить свою тещу, чтобы она в его отсутствие делала супруге его, а своей падчерице, компанию и до самого его приезда не отлучалась из дворца. Хитрая и коварная женщина притворилась наружно, будто чувствует великое огорчение от того, что король Сарг, отъезжая один из своего королевства, оставляет свою супругу в несказанной печали, внутренне же, напротив, радовалась сему случаю, а притом, проливая ложные слезы, просила короля Сарга, чтобы он, как возможно, постарался дела свои, не продолжая времени, привести к окончанию и скорее возвратиться в свое королевство. Сии слова чувствительно тронули короля, и он обещался, употребя все свои силы и старания, не замедлить в произведении своего дела; и простясь со своею супругою и всеми родственниками, благополучно отправился в свой путь. Может быть, короля Сарга предчувствовало сердце, что он в последний раз видится и обнимает свою супругу, поелику у него слезы из глаз при прощании текли сверх его воли.

И как король Сарг отъехал в путь, то мачеха Устиньи-боярышни беспримерную падчерице своей оказывала ласковость и по-видимому ни в чем не уступила усердию и доброхотству истинной матери. Потом несколько дней спустя, советовала своей падчерице, чтобы она для разогнания скуки, снедающей ее сердце, пошла прогуляться на взморье, куда и она ей компанию обще с ее сводными сестрами сделать не отречется. Точное же намерение злобной мачехе состояло в том, чтобы ей, получа сей удобный случай, извести свою падчерицу, которой она никак терпеть не могла и прежде, а гораздо более, видя процветающую ее во благополучии. Но Устинья-боярышня, не заметя хитростей и коварства своей мачехи, согласилась на ее предложение и без провожания придворных служителей пошли со своим семейством прогуливаться. В то самое время был день наижарчайший, и как они подошли ко взморью, то мачеха предложила всем своим дочерям, не угодно ли им будет искупаться. «Поелику, — говорила она, — место сие спокойное и удаленное от проходящих». Принят был всеми сей совет и одобрен. И лишь начали все купаться, то сводные сестры Устиньи-бярышни по научению своей матери не успели взойти в воду и опять возвращались, отговариваясь, что боятся холодной воды. Устинья же боярышня, будучи от них в дальнем расстоянии, хотела им последовать, но мачеха по своей волшебной науке, в которой была довольно искусна, не допуская ее выйти из воды на берег, сказала: «Была ты Устинья-боярышня, с сего времени будь серая утица». Лишь только успела она выговорить сии слова, то в ту же минуту Устинья боярышня превратилась в серую утицу и начала плавать по взморью. Мачеха ее между тем в платье ее нарядила свою меньшую дочь, которая была на нее очень похожа, и потом с великою радостию возвратились все во дворец. Никто из придворных служителей, ниже фрейлин, не могли приметить, что не существовало более Устиньи-боярышни, но [была] дочь ее мачехи и все почли [ту] за нее самую и крайне удивились тому, что мачеха к ней сделалась очень ласковою.

Между тем король Сарг, приведя к окончанию все те дела, для которых оставил на время свое королевство, нимало не медля, поспешал возвратиться в оное. По приезде своем во дворец пошел он прямо в комнаты своей супруги, где встретила его родная дочь мачехи Устиньи-боярышни, которая тогда представляла лицо его супруги; но король, как чувствуя, что это была не законная его супруга, с самого начала столь холодно с нею обошелся, что все придворные, не приметя сего, пришли в великое удивление и некоторое смятение, думая, что король их огорчен каким ни есть делом. С сих пор королем Саргом такая обладала грусть и тоска, что он ни одной минуты во дни не мог вкушать спокойствия и отрады, не терпел общества, но искал всегда уединения, и напоследок скуку свою прогонял, ездя за охотою. Придворные, хотя заметили в короле, что он печален, однако никто из них не осмеливался изведать причину оные.

В одно время вздумалось ему без провожания своих придворных служителей пойти на взморье и там стрелянием птиц разогнать несколько свою скуку, почему, не объявляя никому о своем намерении, взяв ружье и любимую свою собаку, пошел из дворца. Как только он пришел ко взморью, то глазам его представилась утица, которую он покушался неоднократно убить из ружья, но не мог получить желаемого успеха. Он несколько на себя досадовал, напоследок же решился тем, что в отсутствии его ружье несколько попортилось. И так оставя свое намерение, захотел так походить по берегу. Но его внимание обратила на себя утка и немалое в нем произвела удивление от того, что куда он ни отходил, она всюду за ним следовала. Напоследок король, желая более удовлетворить своему любопытству, остановился, что учинила и утка. Таковой странный случай произвел в нем глубокое размышление, которым занимался король. Сарг плюнул на взморье — утка тотчас подхватила его слюну и проглотила. Сарг, приметя сие, вторично плюнул, и утка в другой раз то же сделала. Наконец он плюнул и в третий раз. Утка же хотела подхватить его всю слюну, но только половину схватила и проглотила, а другую отбило волнами. По сем король помедлил еще несколько времени на берегу, рассуждая сам с собою, что бы это значило, и напоследок возвратился ко дворцу, а утка, видя, что король отошел прочь, в то же самое время поплыла к кустарнику, на другом берегу находящемуся, в котором было ее гнездо. И как приплыла в оный, то с тех пор понесла троих сыновей, из коих двух родила совершенных, а последнего недоноска.

Король шел до самого дворца в великой задумчивости и, пришед в свои комнаты, начал рассказывать своей теще и ложной супруге о странном с ним приключившемся таковом случае, какового никогда не бывало, и, рассказывая о всем обстоятельно, скрыл только от них то, что утка хватала и глотала его слюну. Мачеха Устиньи-боярышни, хотя и прежде объявления королевского о сем уже была совершенно известна, однако, со вниманием выслушав его слова, сказала: «И, ваше величество! Для чего вы не изволили убить этой утки? Сие не иное, что как оная утка самая ручная». Король на сие никакого не мог дать ответа, но погрузился в гораздо большую задумчивость и размышление и, взирая на поступки и обхождение своей королевы, хотя догадывался он, что она была не законная его супруга, однако, не объявляя о сем никому до времени, скрывал на своем сердце, что удобно приметить могла его