Шрифт:
Закладка:
Фредрик осторожно поставил туда ноутбук – тот выглядел как почтовая марка на футбольном поле. Часть потертой столешницы была перетянута кожей в мелкую трещинку.
– Просто не выразить словами, как я ценю твою поддержку, – сказал он, взглянув на тестя, и с удивлением осознал, что это чистая правда.
Он был рад возможности открыться кому-то, почувствовать, что есть человек и на его стороне. Даже несмотря на наличие брата-полицейского. О том, чтобы поговорить с Габриэлем, и речи быть не может – особенно после «ночи Lagavulin», как он ее про себя называл.
Стен-Инге молча кивнул и указал на шкаф между двумя окнами.
– Если захочешь виски, то найдешь его вон там.
При одной мысли об этом Фредрик поморщился.
Позднее вечером, когда он сидел и писал так, что болели суставы в пальцах, ему начало казаться, что он справится с ситуацией. Все под контролем, и он все сделает в срок. Приятное, щекочущее чувство удовлетворения.
В два часа ночи Фредрик захлопнул ноутбук.
Целых тридцать страниц. Чуть меньше, чем в предыдущую ночь, но в глазах уже как будто был песок, а спина и затылок онемели. Сейчас он больше не в состоянии работать.
Распечатки всех интервью Фредрик сложил аккуратной стопочкой. Осквернить такой монументальный стол творческим бардаком казалось ему святотатством. Даже тарелку из-под ночного бутерброда он за собой убрал. Мартина бы обалдела от такой его чистоплотности! Теперь он забрал и свой бокал из-под пива и вышел в кухню. Пока ставил его в мойку, в голове мелькнула неожиданная мысль.
«Ты когда-нибудь изменишься?» – спросила Мартина целую вечность назад. Он помнил, что тогда этот вопрос поставил его в тупик, но сейчас он чувствовал, как потихоньку меняется. Он стал серьезнее, научился лучше концентрироваться на задаче. Задавал себе такие вопросы, которые не приходили в его голову раньше. Даже немного смотрел на себя со стороны. Возможно, ему удастся доказать, что он вовсе не безнадежен.
Осталось меньше недели. Но дело идет хорошо. Он вернет Юханну.
Глава 81
Ровно в три часа Алекс стоял у кабинета Нины. Чувствовал он себя по-дурацки, потому что в лифте автоматически поправил перед зеркалом прическу. Он надеялся, что сопровождающий его полицейский не обратил на это внимания. Как он поздоровается с ней? Как она поздоровается с ним? Рукопожатием или поцелуем в щеку?
Вскоре выяснилось, что волновался он напрасно. Нины в кабинете не оказалось. Вместо нее там восседал Хельмарк, который был верен себе и не потратил ни секунду попусту.
– Я прочел распечатку, – заявил он в ту же секунду, как Алекс переступил порог. – Чертовски странно. Свартлинг рассказывает тебе все, что он сделал, не называя вещи своими именами.
– Он ни разу не сбился, – подтвердил Алекс, усевшись на стул. Кабинет выглядел совсем по-другому, когда за столом сидел комиссар, а не Нина. Меньше, небрежнее. Было душно.
– Знал бы ты, насколько ты прав… Во время вашей беседы мы засекли трех телохранителей. Двое в фургоне на улице – у этих были автоматы. Еще один сидел в холле.
Алекс задумался. Что могло случиться, если б он слегка переусердствовал с Лукасом Свартлингом? Вел бы себя более настырно?
«Полегче на поворотах, коуч».
– Как можно понять этого типа? Ну, этими твоими методами… – спросил Хельмарк.
– В точности так же, как мы пытаемся понять твоего брата.
Комиссар пошевелился на стуле, бросил взгляд на часы.
– Со Свартлингом можно проделать то же самое, – сказал Алекс.
– Ты вряд ли сможешь поехать к нему домой и заглянуть в его кухню.
– А мне это и не нужно. У меня есть анализ его личности. Еще на первом тренинге я создал профили всех участников. Это инструмент, который я использую, чтобы научить их саморефлексии.
– Чего? – комиссар подался вперед и презрительно скривился. Ладно, так не пойдет.
– Социальная компетентность, – пояснил Алекс, тоже подавшись вперед.
– Затасканное выражение.
Строго говоря, консультант был с ним согласен, но он не захотел произносить этого вслух. «Красные» личности не любят тех, кто с ними соглашается.
– Социальная компетентность – это твоя способность приспосабливаться к окружению. Если ты хочешь добиться доверия других людей – тех, кто не такой, как ты сам, – тебе придется подкорректировать свое поведение в некоторых ситуациях.
– Я лично руководствуюсь интуицией и внутренней чуйкой. В вопросах доверия.
– Поэтому ты постоянно влипаешь в ссоры.
– С чего ты это взял? – тут же воинственно спросил Хельмарк.
– Это говорю я. Ты наступаешь людям на больные мозоли каждый день, сам того не замечая. Тебе полезно понять, как тебя воспринимают другие. Социальная компетенция держится, строго говоря, на одной вещи.
Комиссар склонил голову набок и скептически поднял бровь.
– Саморефлексия?
– Да. А чтобы дать участникам моих тренингов возможность лучше осознать самих себя, я составляю профили их личности. В буквальном смысле они получают на руки анализ, описывающий, как их воспринимают другие.
– Какое-то гадание на кофейной гуще…
Алекс покачал головой.
– Они составляют его сами. Я могу пояснить.
Хельмарк нетерпеливо махнул рукой: валяй, только быстрее.
– Это матрица для оценки самого себя, состоящая из двадцати четырех утверждений, к которым надо высказать свое отношение. Даже если тот, кто заполняет ее, имеет весьма примерное представление о самом себе, он получит документ, дающий девяносто пять процентов вероятности.
Комиссар взял в руки карандаш и что-то пометил в блокноте.
– Не начинай читать лекцию. Чем это может быть нам полезно?
– Двадцать четыре страницы анализа личности Лукаса Свартлинга.
Комиссар присвистнул.
– И почему я узнаю об этом только сейчас?
– Раньше ты не спрашивал.
Габриэль Хельмарк крепко сжал руки в кулаки. Алекс понимал, что ходит по тонкому льду, но в этом даже был какой-то азарт. Впрочем, в действительности он вспомнил про анкету Свартлинга только после их встречи.
– Анализ можно интерпретировать неправильно. Он описывает поведение человека, но говорит о нем далеко не все, как о личности. Необходимо провести дополнительные тесты. Эти двадцать четыре страницы – важный кусочек пазла о человеке, но далеко не вся картина.
Хельмарк что-то пробурчал себе под нос.
– Я отчетливо помню, что Свартлингу понравилось, когда он его прочел. Он все проглотил, стало быть, согласился.
