— На всё воля Рока, — с неприязнью проговорила Зеленоглазка. — Я уже устала их жалеть.

— Ты когда-нибудь любила? — неожиданно спросила дочь лорда Новэ, наблюдая, как мать беловолосого малыша уселась между двух мужчин и, обнимая обоих, начала похабно смеяться.

— Понимаешь… — колдунья задумалась: как сказать леди правду, при этом не выдав своё постыдное прошлое? — Однажды я выбрала ремесло и посвящала ему всё свободное от… выживания время. И мне нравилось делать успехи, а мужчина… Видимо, я никогда не влюблялась по-настоящему, чтобы некий эльф стал для меня важнее, чем возможность увидеть результаты действия своего очередного рецепта.

— Расскажи о каком-нибудь успехе, пожалуйста.

— Это не так интересно, — загрустила и рассмеялась одновременно колдунья, — а вот о том, как однажды дева хотела приворожить юношу, а в итоге сделала из него дурачка, поведать могу.

— А почему так вышло? — каким-то неживым голосом спросила Линдиэль.

— Потому что не было другого выхода, — то ли пошутила, то ли нет Зеленоглазка.

— Но мама рассказывала, что юные эльфийки нередко применяют чары, чтобы привлечь мужчин. И это не вредит, но и не имеет долгосрочного эффекта. Эльф просто пьянеет, а потом трезвеет.

— Да, — кивнула Зеленоглазка, внимательно наблюдая за удалявшейся повозкой, в которой уже начались горячие споры, вот-вот готовые перейти в драку. — Но такое безобидное кокетство обычно не требуется от меня. Задурманить разум мужчины не столь сложно, как кажется, но с одним лишь условием — ты должна ему нравиться. Потом он, скорее всего, поймёт, что его приворожили, однако простит эту шалость любимой. Но представь, какой шок будет у эльфа, который не желал знать и видеть рядом деву, а она его лишила разума, уложила в свою постель и заставила взять её в жёны! Он придёт в себя и поймёт, что практически не помнит этого, а чувств, разумеется, не пробудилось, кроме ненависти, пожалуй. Поэтому нелюбимые женщины порой готовы уничтожить личность того, кого хотят видеть рядом.

Зеленоглазка ощутила знакомое вмешательство в разум, поняла, что заметила это не вовремя — слишком поздно, и теперь не может сопротивляться. Речь продолжалась, будто против её воли:

— Я могу сделать любого мужчину покорным женщине, даже если раньше они никогда не встречались. Это не так сложно, как можно подумать.

«Сделай это для своего господина и учителя, — прозвучал в голове знакомый голосок, — раз не хочешь показывать дороги».

— Можно добиться любой степени почитания и восхищения. Женщина способна стать для привороженного дороже и прекраснее всех Айнур, вместе взятых. На веки вечные.

Линдиэль слышала о таком не раз, а теперь сама не знала, зачем поддержала разговор. Видимо, было желание отвлечься хоть на что-то и не вспоминать мальчика, умоляюще смотревшего на неё и просившего вернуть маму. Сможет ли ребёнок понять и простить мудрых великих эльфов за то, что они лишили его семьи?

Колдунья вдруг стукнула себя по лбу, фальшиво заулыбалась и подмигнула леди:

— Забудь всё, о чём мы сейчас говорили. Нам надо постараться вернуть тех смертных в семьи, об этом и надо размышлять. А разные любовные дела — просто баловство.

***

Письмо, украшенное засушенными цветами, с лёгким шуршанием легло на стол, и Аклариквет сразу же отодвинул исписанные листы с идеями будущих песен.

«Пожалуйста, скажи, что я могу приехать к тебе в гости!» — послание от подруги начиналось с отчаянной просьбы, которая и раньше проскакивала в тексте, но сейчас звучала главной темой всего сказанного.

Менестрель задумался: наверное, нет ничего плохого в личной встрече, но вдруг поймал себя на мысли, что боится ослабить контроль за ситуацией.

Понимание ужаснуло: это что? Жажда хоть какой-то власти? Безумное стремление уследить за каждым шагом каждого помощника и ученика?! Когда простой влюблённый певец, боявшийся поднять глаза на высокородных, избранных Валар аманэльдар, превратился в тирана?

«Приезжай», — написала немеющая рука, готовая зачеркнуть тысячей линий ненавистное слово.

Пытаясь отвлечься от жуткого осознания собственной перемены, попыткок цепляться за себя прежнего, который вовсе не был лучше, чем нынешний, просто казался привычнее, Аклариквет стал читать письмо, честно стараясь проникнуться и посочувствовать сказанному совсем не чужой эльфийкой, не просто инструментом слежки и исполнения замысла, рождённого приказом верховного нолдорана, а Личностью. Подругой. Той, с кем можно просто поговорить.

«Девушка сказала, что её зовут Сю-сю, — писала Лайхениэ, — она забеременела от кого-то, хотела убить дитя во чреве. Я отговорила её, попросила приходить чаще, рассказывать, как дела. Но скоро её за волосы притащила мать, требуя от нас лекарство от ребёнка. Мне пришлось звать караульных, чтобы защитить Сю-сю. Попытки выяснить, кто отец малыша, ничего не дали, мужчина так и не появился. Несчастную девушку выгнали из дома, и она стала жить у нас. Сначала я хотела снова поговорить с её семьёй, но поняла — это бесполезно. Представляешь, родители Сю-сю готовы были довести собственную дочь до самоубийства! Митриэль на это сказала, что надо учить детей грамоте, а взрослых оставить в покое и дать дожить свой век, но я не могу рассуждать подобным образом. Риньо, ты ведь любого способен убедить в чём угодно! Придумай, как обучить старшие поколения чему-то большему, чем слово «Нолофинвэ»! Я знаю, что ты не можешь приехать в Барад Эйтель сам, поэтому позволь мне повидаться с тобой. Я, видевшая всё своими глазами, смогу помочь направить твой талант в нужное русло.

А теперь прости, но я поплачусь у тебя на груди. Сю-сю, которую я так усердно отговаривала убивать дитя, защищала от матери, отца и помогала с жильём, умерла родами, и ребёнок тоже не выжил. Прости за подробности, я просто не могу не поделиться, потому что никогда раньше не видела, чтобы дитя не смогло выйти из лона матери, несмотря ни на какие усилия. И я не знаю, как мне теперь быть: убивать нерождённых я не смогу, понимаешь? Но обрекать женщин на страшную мучительную бессмысленную смерть — это совсем не то, что должны делать знахари».

Внутренне содрогнувшись, Аклариквет провёл пальцами по бумаге, словно погладив руку, написавшую текст. В этой истории было слишком много причин для того, чтобы схватиться за кипы листов и начать составлять обучающие книги для смертных, чтобы те могли лечить себя сами и самостоятельно решать, что делать со своими младенцами, не обращаясь за помощью к эльфийкам, которым никогда не понять, как ребёнок может быть нежеланным.

«Это настоящая большая беда! — было сказано на следующей странице.