— А как же твоя жена? — зло спросил Ярослав.

— А ты бабами не прикрывайся, — презрительно ответил Орэн. — У вас там вся Каста таких недовоинов, или просто мне такой попался?

— Нет. И совесть тебя мучить не будет?

— Что ты! — удивился Орэн. — Какая ещё совесть у чужаков? Ты точно ничего не путаешь, не-брат?

Ярослав ничего не ответил.

— А теперь серьёзно, — сказал Орэн, убирая сапог с плеча Ярослава и копьё от его шеи. — Вставай и ответь мне на один вопрос. От твоего ответа будет зависеть, кто сегодня выживет, а кто умрёт. Тебя я не трону в любом случае, за свою жизнь можешь не переживать. Подумай хорошо, прежде чем отвечать. А! И маленькая подсказка: в Яренке сейчас есть маг, который и меня, и грифона может убить прямо в воздухе или взять в плен, а добьёте вы меня потом сами, но жизни твоих сородичей это не вернёт. Так вот, вопрос: кто я тебе: чужак или брат? Если я чужак, то я действую как чужак: вырезаю всех на своём пути и валю. Если я тебе брат, то ты засовываешь свою идейную гордость куда подальше и миришься с тем, что у тебя теперь есть такой херовый брат. Мы прекращаем твоё избиение и вместе идём на охоту за едой для грифонов. Но учти, брат — это пожизненно, больше я к этому разговору возвращаться не собираюсь.

Ярослав сел. Нашкрябал перчаткой снега и потёр им лицо, пытаясь остыть, а заодно и стереть остатки крови с глаза, чтобы лучше видеть.

«Пи… Ярик, что ты тут за балаган устроил? — спрашивал он сам себя. — А ведь он снова прав! Какого хрена я от него отрёкся на ровном месте? Ведь он до сих пор ни разу не переступил ту грань, за которой отрекаются и изгоняют из Рода. Ходил по краю, но не переступил. Позор тебе, Ярик: и как брату, и как воину, и как носителю Дремирской Традиции… Уделал он меня, как ни крути. Хрен с тобой, брат, будешь наставником! Изгонят — значит, вместе. Всё равно я уже разделил твою вину, передав то чёртово письмо! Ручки уже не отмою».

Ярослав стёр остатки подтаявшего снега с лица другой перчаткой, стараясь не задевать рану на лбу, чтобы не начала снова кровоточить, и встал.

Он пристально посмотрел на Орэна, нет — Мирияра, который стоял перед ним, скрестив руки на груди и спокойно на него смотрел, и уверенно ответил:

— Брат.

— Так бы сразу, — добродушно ответил Мирияр, расцепляя руки и бросая копьё в снег.

Он расплылся в искренней улыбке, подошёл к Ярославу и обнял его.

Ярослав не понял манёвра, но пока собирался отпихнуться, Мирияр сказал:

— Добро пожаловать в семью, — и, похлопав его по спине, отпустил и отошёл обратно.

— Какую ещё семью? — не понял Ярослав.

— Как какую? — удивился в ответ Мирияр. — Мою, конечно! Я ж твой старший брат, значит, ты теперь часть моей семьи, а не я твоей.

— Ты уверен, что ты меня старше? — с сомнением в голосе спросил Ярослав. — Тебе сколько лет?

— Двадцать три.

— Ну ладно, уговорил, мне двадцать.

— Вот и славно, — улыбнулся Мирияр, поднимая своё копьё и складывая его, но следом его лицо сделалось серьёзным, и он продолжил: — Мои соратники, Крис и Дейв, нарушили Кодекс Чести, и не раз. Об этом знал только я, но я не доносчик, и я даю людям второй шанс на исправление. Я их предупреждал, они забили, думая, что умнее. Я решил эту проблему сам. Если их хватятся и будут искать, то найдут моё письмо. Вряд ли они его съели или сожгли. Если письмо попадёт в руки графу Неррону или хотя бы его советнику Геральду, то они из него поймут, что Криса и Дейва казнил я, и поймут за что. А грифоны — это моя плата за то, что я почистил их ряды от мразей.

Слушая рассказ Мирияра, Ярослав почувствовал лёгкий холодок в груди — такое маленькое тревожное ощущение, которое возникает, когда вдруг осознаешь, что тобой могли искусно манипулировать без твоего ведома, а ты бы даже не узнал об этом, если бы тебе не сказали в лицо.

«Какой опасный у меня брат», — подумал он, и, будто читая его мысли, Мирияр усмехнулся и сказал:

— Так что, брат, привыкай теперь. Братишка достался тебе ещё тот: неуравновешенный, злопамятный, да ещё и себе на уме. Но восхищаться мной будешь потом, а сейчас погнали на охоту, пока не стемнело! А то нас завтра сожрут на завтрак.

Ярослав усмехнулся, поднял своё копьё и, сложив его, пошёл вслед за Мирияром обходить дом по тропинке.

Вдруг Мирияр тяжело задышал, схватился за сердце и полусогнулся вперёд.

— Эй! Ты чего⁈ — испугался Ярослав и, в два шага оказавшись рядом, схватил его под руку, помогая стоять.

— Я тут… Подумал… — всё ещё тяжело дыша, ответил Мирияр. — Если бы ты… Назвал меня… Чужаком… Мои дети бы остались сиротами.

— У тебя что, дети есть? — удивился Ярослав.

— Понятия не имею! — рассмеялся Мирияр.

— Опять издеваешься⁈ — возмутился Ярослав и со всей дури толкнул Мирияра в плечо — тот, так и не разгибаясь, завалился на снег, а потом перевернулся на спину, раскинул руки по сторонам и сказал:

— Я так рад, что ты меня назвал братом. Чертовски рад!

— Вставай уже! — пнул его ногой по ноге Ярослав. — А то мы так до охоты сегодня и не дойдем! Кто меня завтра будет учить летать, если тебя сожрут грифоны? А, наставник?

— «Наставник»? — засмеялся Мирияр, садясь. — Слышал бы тебя Киран. Его ранимое сердце не выдержало, если бы он узнал, что кто-то назвал меня «наставником».

— Кто такой Киран? — спросил Ярослав, подавая Мирияру руку, чтобы помочь подняться.

— Мой наставник, на грифонах учил летать.

— Какой-то у тебя слишком впечатлительный наставник.

— О да! Впечатляет каждого встречного, — снова засмеялся Мирияр.

Ярослав решил этот бессмысленный и непонятный диалог дальше не продолжать и молча пошёл в дом.

Через полчаса они вышли на снегоступах